Сергей Нуртазин - Русский легион Царьграда
– Викинги! Хирдманы! Один не простит нам позора! Вперед! Валькирии помогут нам! – подбадривал своих воинов скандинав Карл Сигурдсон.
– Христиане, вперед! Да поможет нам Бог! – вскричал Орм, размахивая боевым топором.
– Стену! Стройте стену! Копья вперед! Цельте в голову! Кони не пойдут на копья! – подал голос Стефан.
Перед катафрактами выросла стена из щитов и копий. Мечеслав, стоявший во втором ряду, увидел вражеского конника в черном плаще, шлем которого украшали пышные белые перья, а панцирь, сработанный в виде обнаженного мужского тела, сверкал на солнце. «Эх, не одолеть мне доспехов его», – подумал Мечеслав и все-таки с силой метнул в него сулицу, которую готовил сам. Тяжелый дротик, пробив броню катафракта, вонзился ему в грудь, всадник свалился с лошади.
– Видать, легкий доспех у вершника, видел я такие, стрела и нож их не берут, а супротив копья да меча они защита слабая. Воин сей или храбр и более на умение свое надеялся, или нет у него доспеха другого, – сказал Торопша.
Железный поток катафрактов, достигнув рядов руссов, приостановился. Кони, завидев перед собой направленные на них во множестве копья, вставали как вкопанные, иные поворачивали назад, задние напирали на передних. Началась свалка, падали лошади и всадники. Некоторые из них на конях, тоже одетых спереди в броню, врезались в пеший строй руссов, но тут же гибли под ударами мечей. Иногда руссы специально расступались, пропуская катафрактов, а затем, поражая их копьями и секирами, снова смыкали свои ряды. Они устояли, а устояв, пошли на врага. Сахаман прыгнул на коня позади вражеского всадника и, смахнув того наземь, размахивая саблей, бросился в погоню. Его сотоварищи, а за ними и другие воины устремились вслед за отступающими катафрактами. Оставшиеся всадники Фоки стали спешно покидать поле сражения, их преследовала конница базилевса, налетевшая с фланга. Но, отбив атаку катафрактов, руссы сразу же столкнулись с иверийскими отрядами Варды Фоки. Это были лучшие его воины, и они, выдержав натиск руссов, с криками «Лаша!» стали теснить их, уставших в бою с катафрактами. Мечеслав что есть силы крикнул пятившимся товарищам:
– Други! Встанем дружно! Вдарим, браты!
– Перун за нас! – крикнул Злат.
– Перун! На ворога! Вдарим! Русь! – раздалось тягучее эхо множества голосов, поддержавших клич Мечеслава. И ударили, и пошли, продвигаясь вперед шаг за шагом, сначала медленно, затем все быстрее и быстрее, и вот уже собралась сила многих в единую силу, и одолела она другую, потеснила, поломала, смяла и погнала далее. Стойко бились иверийские и армянские воины, но вынуждены были отступить. К самому лагерю отошло войско Варды Фоки и, перестроившись, ощетинилось копьями. Здесь оба войска снова встали друг против друга. В рядах мятежников гремело:
– Фока! Фока! Варда! Варда Фока!
Мечеслав увидел, как из лагеря выехал всадник на белом коне, в пурпурном плаще и золоченых доспехах. Его сопровождали телохранители, молодые стройные иверы и немногочисленная свита. Это был Варда Фока, о котором Мечеслав уже столько слышал еще в то время, когда он вместе с войском руссов, посланных князем Владимиром, добирался до Царьграда. Вот Варда остановился и, прикрываясь ладонью от солнца, стал всматриваться в порядки противостоящего войска. К нему подскакал один из сопровождавших его вельмож и стал о чем-то говорить, указывая в сторону, где находился базилевс. Узурпатор обернулся к своей свите, что-то прокричал, к нему тотчас подбежал слуга в белой тунике, наполнил кубок жидкостью из амфоры и подал его. Варда Фока отпил и вернул кубок слуге.
– Василий! Василий! Базилевс! – раздались возгласы в рядах войск императора. На пустое место, разделявшее два войска, выехал Василий, чуть позади гарцевал на коне его брат Константин.
Фока, завидев Василия, выхватил меч и устремился к базилевсу, пытаясь принудить его к единоборству, от чего тот, по всему было видно, не собирался отказываться. Фока, понукая коня, мчался все быстрее и быстрее. Умелый всадник, прекрасно владеющий навыками верховой езды, в пурпурном плаще и на белом скакуне представлял собой красочное зрелище. Смотрящим на него со стороны казалось, будто и не всадник это вовсе, а летящая в свете солнечных лучей сказочная белая птица с красными крыльями. И вот тогда, когда до осуществления мечты, к которой он стремился долгие годы, оставалось совсем немного, и уже различим был ненавистный лик его заклятого врага, Фока вдруг завалился на бок и рухнул с коня.
– Стрелою его, что ли? – спросил у Мечеслава Злат.
– А! А-а-а-а! – возликовало войско базилевса и ринулось в бой. Двинулись вперед и руссы. Последнее, что успел заметить Мечеслав, это небольшую кучку воинов у тела Варды Фоки, пытающихся то ли защитить, то ли унести с поля сражения труп своего бывшего властелина. Остальное же войско, видя его гибель, в панике покидало поле битвы. Больше Мечеслав ничего не успел рассмотреть, вихрь боя увлек его за собой. Он уклонялся, рубил, закрывался щитом, отбивал удары, крушил, толкал, колол, резал, не думая ни о чем и полностью отдавшись кровавой работе. В шаге от него варяг Орм без шлема с всклокоченными рыжими волосами и бородой, крутя над головой своим огромным боевым топором, раз за разом с выдохом и рычанием опускал его на вражеские щиты, шлемы, головы, тела. Его лицо, искаженное гримасой ярости с бешено вращающимися глазами и открытым ртом, показалось Мечеславу безумным, сейчас он был похож на берсерка. Вдруг среди сражающихся впереди воинов Мечеслав увидел Злата, пытающегося, как ему показалось, поразить топором Стефана, стоящего к нему спиной, но в следующий миг Стефан, споткнувшись о лежавший на земле труп, упал, на его месте появился копьеносец Фоки. Положение Стефана казалось безнадежным, Мечеслав рванулся на помощь, но в этот миг секира Злата опустилась на голову врага. Стефан был спасен. Мечеслав тут же забыл о нем, пошел дальше, защищаясь и нападая, но вскоре понял, что перед ним только спины бегущих в панике вражеских воинов, пытающихся спастись от настигающей их смерти. Остановившись, он посмотрел себе под ноги. На земле лежал пожилой армянский воин. Нагрудный доспех его был пробит, из раны сочилась кровь. Армянин прикрывал грудь маленьким окровавленным крестом, в его глазах читалась готовность принять смерть и слабая искра надежды. Мечеслав опустил занесенный для удара меч и, перешагнув через воина, побежал дальше. Он бежал и чувствовал, что ступает по телам мертвым и еще живым, спотыкаясь об них, скользя ногами в лужах крови. Страшные картины преследовали молодого славянина: вот отрубленная голова русса, вот юноша-ивериец, сраженный стрелой, норманн с раздробленным черепом, смуглолицый грек с перерезанным горлом. Картины одна страшнее другой сменяли друг друга. А Мечеслав все бежал и бежал вперед и уже не для того, чтобы настигнуть врага, не для того, чтобы завладеть добычей, а для того, чтобы поскорее покинуть это кровавое месиво, это поле боя, полное трупов, стонов и боли.
