Рафаэль Сабатини - Скарамуш
Радужное настроение Бине разделяла вся труппа, как всегда — за исключением Климены. Она перестала задирать Скарамуша, наконец-то поняв, что её насмешки не достигают цели, а лишь бьют рикошетом по ней же самой. Таким образом её смутная неприязнь, не находя выхода, всё усиливалась.
Однажды Климена намеренно столкнулась с Андре-Луи, когда он уходил из театра после представления. Все ушли, а она вернулась под предлогом, будто что-то забыла.
— Скажите, что я вам сделала? — спросила она напрямик.
— Сделали мне, мадемуазель? — не понял он.
— Почему вы меня ненавидите?
— Ненавижу вас, мадемуазель? Я ни к кому не питаю ненависти, ибо это самое неразумное из всех чувств. Я никогда не испытывал ненависти даже к своим врагам.
— Ах, какое христианское смирение!
— Ненавидеть вас — вас!.. По-моему, вы восхитительны. Я всегда завидую Леандру. Кстати, я серьёзно подумывал о том, чтобы заставить его играть Скарамуша, а самому взять роль Влюблённого.
— Не думаю, чтобы вы пользовались успехом.
— Это единственное, что меня удерживает. Однако если бы у меня был такой источник вдохновения, как у Леандра, возможно, я бы сыграл убедительно.
— Что же это за источник?
— Возможность играть вместе с такой очаровательной Клименой.
Она не дала себе труда вглядеться в его худое лицо.
— Вы смеётесь надо мной, — сказала она и проплыла мимо Андре-Луи в театр. Да, с таким бесполезно говорить — он абсолютно бесчувственный. Разве это мужчина?
Однако, когда минут через пять Климена вернулась, она увидела, что он задержался.
— Ещё не ушли? — надменно осведомилась она.
— Я ждал вас, мадемуазель. Ведь вы идёте в гостиницу. Нельзя ли мне сопровождать вас…
— Какая галантность! Неужели вы снизошли до меня?
— Может быть, вы предпочитаете, чтобы я не сопровождал вас?
— Ну что вы, как можно, господин Скарамуш! К тому же нам по пути, а улицы ничьи. Просто я ошеломлена неожиданной честью.
Взглянув на Климену, Андре-Луи заметил, как надменно выражение её прелестного лица, и рассмеялся.
— А что, если я боялся, что к этой чести не стремятся?
— Ах, теперь понятно! — воскликнула она. — Значит, это я должна добиваться такой неслыханной чести и бегать за мужчиной, чтобы он заплатил мне простой долг вежливости. Раз это утверждаете вы, господин Всезнайка, значит, так оно и есть, и мне остаётся только просить прощения за своё невежество.
— Вам нравится быть жестокой, — сказал Скарамуш. — Ну что же, ничего не поделаешь. Пойдёмте?
И они направились к гостинице, идя быстрым шагом, чтобы согреться: вечер был ветреный. Некоторое время они шли молча, украдкой наблюдая друг за другом.
— Так вы считаете меня жестокой? — наконец спросила Климена с вызовом, и стало ясно, что слова Андре-Луи задели её за живое.
Он взглянул на неё с полуулыбкой.
— Вы не согласны?
— Вы — первый, кто обвиняет меня в жестокости.
— Не смею предположить, что я — первый, к кому вы жестоки, ибо такое предположение было бы слишком лестно для меня. Лучше будем считать, что другие страдали молча.
— Боже мой! Так вы страдали? — Было непонятно, говорит ли она серьёзно или подтрунивает над ним.
— Моё признание — приношение на алтарь вашего тщеславия.
— В жизни бы не подумала, что вы страдаете.
— Разумеется — ведь я прирождённый актёр, как говорит ваш отец. Я был актёром задолго до того, как стал Скарамушем. Поэтому я и смеялся — я часто смеюсь, когда мне больно. Вам нравилось быть надменной — и я в свою очередь играл надменность.
— Очень хорошо играли, — сказала она не задумываясь.
— Конечно, ведь я — превосходный актёр.
— А отчего же вы так внезапно изменились?
— В ответ на перемену в вас. Вы устали от роли жестокой красавицы — скучная роль, поверьте мне, к тому же недостойная вашего таланта. Если бы я был женщиной и обладал вашей красотой и грацией, Климена, я счёл бы ниже своего достоинства использовать их как оружие нападения.
— Красота и грация! — повторила она, притворяясь удивлённой. Однако тщеславная девчонка смягчилась. — Когда же вы их заметили, господин Скарамуш?
Он взглянул на неё, восхищаясь живой красотой и женственностью, которые с самого начала неудержимо влекли его.
— Однажды утром, когда вы с Леандром репетировали любовную сцену.
Климена опустила веки под пристальным взглядом Скарамуша, но от него не укрылось удивление, промелькнувшее в её глазах.
— Ведь вы видели меня тогда в первый раз!
— До этого мне не представилась возможность заметить, как вы прелестны.
— И вы думаете, что я вам поверю? — спросила она, но так мягко, как никогда ещё с ним не говорила.
— Значит, вы не поверите, если я признаюсь, что в тот день именно ваша красота решила мою судьбу? Ведь это из-за неё я вступил в труппу вашего отца.
Климена задохнулась. Куда девалась её неприязнь к Андре-Луи?
— А зачем вы это сделали?
— Чтобы когда-нибудь предложить вам стать моей женой.
От изумления Климена остановилась, чтобы взглянуть Андре-Луи в лицо. Теперь в её взгляде не было и тени застенчивости, глаза холодно сверкали, на щеках появился лёгкий румянец. Она заподозрила в его словах непростительную насмешку.
— А вы не теряете времени даром, не так ли?
— Да. Разве вы ещё не заметили? Я поддаюсь внезапным порывам. Вы же видели, что я сделал из труппы Бине за каких-нибудь пару месяцев — другой не добился бы и половины за целый год. Так почему же я должен быть медлительней в любви, чем в работе? Я сдерживался, вопреки своим чувствам, чтобы не напугать вас стремительностью. Видя ваше холодное безразличие, я вынужден был платить той же монетой, и это было тяжелее всего. Я ждал — о, как терпеливо! — когда вам надоест быть жестокой.
— Вы удивительный человек, — произнесла она без всякого выражения.
— Да, — согласился он. — Не будь у меня уверенности, что я не совсем обычен, я бы не смел ни на что надеяться.
Они машинально продолжили свой путь.
— Вы жалуетесь на мою стремительность, — сказал он, — однако заметьте, пока что я ничего вам не предложил.
— Как? — промолвила она, нахмурившись.
— Я просто поведал вам о своих надеждах. Я не так безрассуден, чтобы сразу же спрашивать, суждено ли им сбыться.
— Клянусь честью, вы поступили благоразумно, — резко ответила она.
— Не сомневаюсь в этом.
Климену так раздражало его самообладание, что остаток пути она проделала в молчании.
Случилось так, что, когда в тот вечер Климена собиралась уйти к себе после ужина, они с Андре-Луи оказались одни в комнате, которую господин Бине снял для своей труппы (как видите, дела труппы Бине шли в гору).
