Татьяна Смирнова - Тень Орла
Танкар хлопнул его по плечу и улыбнулся своей кривоватой улыбкой:
– Отчего бы не закусить, Фрим? Хальба закуску не запрещает.
Они устроились на плоском камне, нагретом за день так, что казалось, плюнь – зашипит, но сквозь толстую холстину каменный жар был вполне терпим.
Фрим мотнул головой в сторону спокойного моря, где пузатый «Дельфин» неторопливо и важно продвигался в сторону порта.
– Все знают, Танкар ходит ногами, а думает головой… Вот и скажи старому Фриму такую вещь: отчего у Фрима горе, если суп жидок, а у Фасиха – если жемчуг мелок?
Танкар хмыкнул:
– Ты у меня спрашиваешь такую простую вещь, словно сам ни разу не грамотный! Фасих богат оттого, шо за свои кровные никогда не пьет и очень редко ест. А ты, старый пень, беден оттого, шо никак не можешь проводить молодость.
– Ответил ты хорошо и мудро, – важно кивнул польщенный Фрим, – а теперь скажи вот что: люди говорили, что свой корабль ты проиграл в кости северянину. Это правда?
– А люди не говорили, шо спрашивать меня за такое дело до ужина чревато боком? – полюбопытствовал Танкар.
Фрим тихонько хихикнул, но на всякий случай отодвинулся.
– Если северянин его не утопит, у него будет самый быстрый корабль на весь Понт, – проговорил он.
– Он его не утопит, – отозвался Танкар.
«Дельфин» Фасиха величаво входил в порт Акры.
Суматоха на причале возросла, лишь перебросили сходни. Оказалось, что до этого в порту царил сонный покой, и только сейчас жизнь закипела.
Одновременно произошли две вещи: с борта «Дельфина» вымахнул человек в широченный черных штанах и безрукавке на голое тело и, зажав в зубах саблю, крупными махами поплыл к берегу. Десятник пешей стражи, встречавший корабль, тут же отрядил погоню. Люди на берегу заволновались, а неприметный человечек, который только что устроился со своим обедом напротив Танкара и Фрима, в волнении отшвырнул недоеденную рыбу и ввинтился в толпу. Взвыли коты, самый быстрый мгновенно сцапал добычу за хвост и взлетел на платан.
– Ставлю десять монет за то, что не доплывет! – азартно воскликнул Фрим.
– Заметано, – отозвался Танкар.
На полпути человек, которого ловили, вдруг забился, ушел под воду и вынырнул уже без сабли. Люди Рифата заметно воодушевились.
– Пятнадцать монет! – взвыл Фрим.
– Принято.
Человек выбрался на берег в районе камней, дал в зубы подлетевшему стражнику, пнул второго, скинув его в воду, встряхнулся, как пес, и ринулся вперед, проломив толпу, словно гнилой забор. В образовавшийся коридор устремилась погоня.
– Давай пятнадцать монет! – Танкар обернулся к Фриму… но того уже и след простыл.
Танкар обвел толпу задумчивым взглядом и неожиданно рассмеялся. Молодая женщина, та, что жарила рыбу и все слышала, поглядела на него с удивлением.
– Приду к нему домой, – давясь смехом, объяснил Танкар, – скажу, давай, Фрим, пятнадцать монет. А он ответит: какие десять монет? Никаких пяти монет я тебе не проигрывал! Ладно… Лувилла, дай ему четыре монеты, пусть подавится своими двумя… А вообще, катись ты со своей монетой…
* * *Тонга летел по улице огромными прыжками. За спиной слышался топот городской стражи. Саблю он потерял, но даже если бы она была при нем, врагов было слишком много. К тому же, он не имел права умереть, пока не выполнит поручение своего повелителя.
Заросли акации укрыли его ненадолго. Не пробежав и полквартала, Тонга вновь оказался под лучами злого солнца. Узкие боковые улочки манили нырнуть туда и скрыться в их спасительной тени и сонной тишине, но Тонга совсем не знал этот город и боялся попасть в тупик. В его положении, с висящей на плечах стражей, свернуть туда было все равно что самому свернуть прямиком в городскую тюрьму.
Правда, были здесь еще и таинственные, запутанные и спасительные подземные лабиринты, но попасть туда было труднее, чем на обед к правителю Акры.
Какого-то невезучего торговца боги вынесли не вовремя, да хорошо бы одного, но здешний лукавый бог Хальба распорядился так, что торговец вывел за собой мышастого ослика, запряженного в повозку, груженную связками белых кур. И Тонга с разбегу влетел прямо в эту повозку!
Тележка опрокинулась, ослик упал и обиженно заревел на весь квартал. Полусонные куры сразу ожили и оглушительно заклокотали. Ноги Тонги увязли в жирных тушках, взметнулись белые перья, попали в глаза, в нос… Тонга чихнул, зажмурясь, и тут подоспела погоня.
– Стой! – рявкнул один из стражников, козлобородый человечек с лицом, красным от бега по жаре и перекошенным нешуточным раздражением. Он хватал себя за бедро, но сабля сбилась, и стражник никак не мог нашарить рукоять. – Стой, кому говорят!
– А кому говорят?
Тонга огляделся, присел, схватил связанную курицу за мягкую шею и с размаху ударил стражника по уху. Голова с козлиной бородкой мотнулась в сторону, стражник упал на колени, и Тонга добавил сверху той же несчастной курицей, едва не вколотив голову стражника в его же грудную клетку. В воздухе кружилась белая вьюга из перьев, за которой скрылись и улица, и Тонга, и избитый стражник. Осел продолжал реветь, хозяин повозки кричал тонко и так пронзительно, что его визг перекрыл даже рев осла:
– Люди! Поглядите, шо они сделали с бедного Шемаха? И на какую же выгоду они меня порушили?!
Тонга на что-то наступил, оно хрустнуло под ногой и брызнуло чем-то липким. Спустя мгновение он понял, что одна из связанных кур снеслась с перепугу и он раздавил яйцо. Грозный топот отставшей погони ворвался в белый туман. Яростные крики совсем оглушили бедного Тонгу. Он не понимал и половины, язык, на котором говорила Акра, не был ему родным… Он вдруг сообразил, что курица, которой он отбился от козлобородого, мертва, и отстраненно пожалел бедную, ни в чем не повинную птицу.
Тонга не помнил, как в его руке оказалась сабля стражника и как он ударил выросшую перед глазами фигуру. Ударил плашмя, зная суровые законы Акры, сулящие жестокую казнь за убийство стражника или чиновника. Тот крякнул и сел на мостовую прямо в яичный желток, а Тонга, не помня себя от ужаса, полетел вперед. В спину ему ударили ослиный рев, крик боли, грязная ругань на нескольких языках в адрес несчастного копытного. Тонга бежал так, словно у него на ногах выросли крылья, и по улице, навстречу ему, плыл, густея, сочный запах спелых дынь.
Тонгу спасло чудо. Вернее, дикое упрямство сбитого с толку осла. Рассерженный и напуганный мирный ослик превратился в разъяренного зверя. Он освободился от гнилых постромок, выскочил на середину улицы и с победным ревом встретил подбежавших стражников мощными ударами задних копыт. Те двое, контуженный курицей и тот, кому попало саблей, уже малость очухались и попытались оттащить беднягу… и познакомились с крепкими зубами твари! Да, это был явно не их день.
