Евгений Штейнберг - Индийский мечтатель
— Что же в том худого? — возразил Герасим. — Людям приятно — и самому интерес: разные земли повидать, разных людей…
— Нет, брат! — сердито оборвал его учитель. — Есть на свете иное искусство, музами вдохновляемое… Помнишь, что я говорил тебе?
— Как же! — воскликнул мальчик и бойко, словно отвечая заданный урок, затараторил: — Музы суть божества древнегреческие, кои искусствам и наукам попечение оказывают. Числом — девять: Эвтерпа — покровительница музыки, Мельпомена — трагедии, Талия — комедии, Терпсихора — пляски…
— Ну вот! — остановил его учитель. — Мечтаю, чтобы и ты стал достойным питомцем муз. Но для этого нужно еще многое, чего я дать тебе не в силах…
Однажды, придя, по обыкновению, к Илье Саввичу, мальчик застал его необычно взволнованным. Учитель торжественно объявил, что получено известие о скором приезде в Ярославль Ивана Афанасьевича Дмитревского.
— Намерен я поговорить с ним о твоей судьбе. Иван Афанасьевич — человек благородной души. Надеюсь, не оставит мою просьбу без внимания.
С этого момента Герасим потерял покой. Днем слонялся по улицам без дела и цели, по ночам лежал на печи, прикрывшись тулупом, и не смыкал глаз…
Наступил долгожданный день. Просидев несколько часов в сенях возле кухни, куда его тайком от мужа впустила жалостливая хозяйка, Герасим дождался счастливого мига и предстал перед знаменитым человеком.
На другое утро он снова пришел к Дмитревскому и пробыл у него часа два. Выйдя из дома, мальчик присел на крылечко и закрыл лицо руками. Потом вскочил и вприпрыжку помчался к Илье Саввичу.
Три дня спустя обширные сани, запряженные тройкой откормленных коней, выехали из ворот и остановились у парадного крыльца. Здесь уже дожидались Илья Саввич с Герасимом. Оба молчали; все было переговорено накануне. В стороне стояла Прасковья Лебедева с малышами. Дверь отворилась, на крыльцо вышел Дмитревский. За ним повалила толпа провожающих.
— Ну что ж, юноша, — сказал артист шутливо, — поднимайся на трон!
Герасим посмотрел на учителя. Илья Саввич обнял его, перекрестил и тихо сказал:
— С богом, Гарася!
Герасим низко поклонился матери, за руку попрощался с братьями, погладил по волосам семилетнюю сестренку Антониду. Дети стояли молча, с интересом поглядывая на важных купцов. Прасковья торопливо сунула сыну ржаную ватрушку, обернутую в чистую тряпицу. Мальчик спрятал гостинец в суму и, взобравшись на козлы, сел рядом с ямщиком. Дмитревский троекратно облобызался с хозяином дома, пожал руки другим провожающим и уселся в сани. Хозяин заботливо укутал его медвежьей полостью. Все сняли шапки.
— В добрый час, Иван Афанасьевич! — молвил Качуров и кивнул ямщику: — Трогай!
Ямщик дернул вожжами. Герасим обернулся; по щекам его катились слезы. Ямщик гикнул, хлестнул кнутом. Тройка понеслась по длинной прямой улице, вздымая клубы снежной россыпи. Илья Саввич стоял в сторонке с непокрытой головой, глядя ей вслед.
Сани уходили все дальше и дальше, потом превратились в крошечную темную точку и наконец скрылись в морозном тумане.
III
Мистер Бенфильд — покровитель искусств
— Господин Лебедев, не так ли?..
Поль Бенфильд полулежал в глубоком плетеном кресле. Его индийская одежда из белого тонкого муслина и сандалии на босых ногах мало гармонировали с рыжеватыми бачками и бледноголубыми глазами чистокровного британца.
Он и не подумал приподняться при появлении посетителя, а только жестом указал ему на соседнее кресло.
Солнце опустилось совсем низко. Двое темнокожих слуг, дергая за веревки, раскачивали «пунка» — подвешенную к потолку деревянную раму, обтянутую бумажной материей. Благодаря этому огромному опахалу изнурительная духота, стоявшая над городом, здесь почти не ощущалась.
— Пришлось принять морскую ванну? — спросил Бенфильд.
Лебедев улыбнулся:
— Да, сегодня утром едва не угодил к акулам на обед…
Оказывается, добраться от здешнего рейда до пристани труднее, чем пересечь два океана.
— Порт чертовски неудобный, — согласился Бенфильд. — Наши предки приобрели этот участок лет полтораста назад… у здешнего индийского раджи 1. Тогда не приходилось быть разборчивыми, брали, что попадало под руку. Теперь — другое дело… Впрочем, на всем Коромандельском берегу 2 не найдется более удобной гавани… Я распорядился, чтобы вам помогли устроиться. Надеюсь, это сделано?
Лебедев поглядел на него с недоумением:
— Благодарю вас, сэр, все в порядке. Но я… полагал, что обязан любезным приемом градоначальнику.
— Вы обязаны мне, — поправил англичанин сухо. — Однако я хотел бы задать вам несколько вопросов.
— Спрашивайте.
Лебедев начинал ощущать смутную неприязнь к этому холодному, самоуверенному господину.
— Что побудило вас покинуть родину на столь долгий срок?
— Страсть к путешествиям. Хотелось повидать мир.
— Только это?
Лебедев пристально поглядел на собеседника:
— Были еще личные причины, но о них я говорить не намерен.
— Не буду настаивать. Тогда расскажите о ваших странствиях по Европе.
Путешественник слегка нахмурился:
— Ей богу, это походит на допрос, мистер Бенфильд.
Англичанин пожал плечами:
— Мой лондонский поверенный просил оказать вам покровительство, поэтому мне нужно знать о вас все… По крайней мере, все, что меня интересует.
— Что ж… — Лебедев немного подумал. — Пожалуй, вы правы.
Стараясь быть кратким, он рассказал о главных событиях своей жизни. Бенфильд внимательно слушал.
— Погодите! — прервал он. — Не понимаю… Вы имели успех у публики, выступали при дворах коронованных особ… Чего ради вам вздумалось променять Вену и Париж на эту азиатскую дыру?
— Променяли же вы на нее Лондон, мистер Бенфильд! — возразил Лебедев простодушно.
Англичанин усмехнулся:
— Рассчитываете быстро разбогатеть? Это удается не всякому.
— Нет, сэр! — покачал головой гость. — Богатство меня не прельщает.
— В таком случае, что же?
— Я уже сказал: страсть к путешествиям.
Бенфильд пристально посмотрел в глаза собеседнику:
— Неужели вы рассчитываете, что я поверю этой чепухе? Но… перейдем к делу!.. Итак, я согласен принять вас к себе на службу.
— Должен признаться, не совсем понимаю, — с недоумением сказал Лебедев, — чем я могу быть вам полезен. Вы ведь делец, коммерсант?
— Верно! В музыке я понимаю несколько меньше, чем в поэзии, а в поэзии не понимаю ровно ничего. Однако, мне кажется, и с музыкой можно делать коммерцию. Я слыхал, что в Лондоне владельцы театров и концертных залов успевают недурно.
