Франсиско Гальван - Изумруды Кортеса
— Для меня величайшее счастье, сударыня, вновь видеть ваше лицо, которое бледность делает еще прекраснее, — с этими словами обратился Кортес к своей супруге и, облобызав ей руки, почтительно поддержал ее, помогая сойти с носилок.
Бледные щеки дамы вспыхнули, она, не в силах вымолвить ни слова, кротко склонила голову, смущенная почтительным приемом, который оказал ей супруг, и видом его внушительной свиты, состоявшей из испанских капитанов и главных мексиканских касиков, которые прибыли, чтобы встретить ее у ворот города.
Справа от Кортеса стоял падре Бартоломе де Ольмедо, монах ордена Пресвятой Девы Милостивой и доверенное лицо губернатора и генерал-капитана Мексики, который всегда прислушивался к его взвешенным и разумным советам. Когда донья Каталина ступила на землю, Кортес произнес так, чтобы слышал падре Бартоломе:
— Поверьте, моя дорогая супруга, что для меня есть только одна радость, которая может сравниться с удовольствием вновь видеть вас: это счастье, которое я испытываю при мысли о торжестве истинной веры в этом далеком краю, когда населяющие эту страну нечестивые дьяволопоклонники склонятся перед властью нашего Господа Иисуса Христа.
— Поистине тяжкая миссия! — вмешался падре Бартоломе. — И она потребует гораздо больше времени и усилий, чем завоевание этих пространных земель, поскольку заблуждения и греховная гордыня столь укоренились в сердцах туземцев, что с трудом достигает их свет евангельской истины, и боюсь, еще не скоро сможем мы пожать первые плоды наших апостольских трудов.
Праздничные состязания в честь приехавших длились несколько дней. Всеобщее восхищение вызвала игра в палки — одно удовольствие было наблюдать, с какой ловкостью индейцы босыми ступнями перекидывали друг другу деревяшки. Играли и в пелоту, в которой туземцы также необычайно искусны. В этой игре используется резиновый мяч. Каучук добывают из местного дерева улли, подсушивают и, не дав затвердеть, лепят из него мяч. Такой мячик прекрасно прыгает — гораздо лучше, чем те, которые делают у нас. Игра состоит в том, чтобы попасть мячом в один из тонких шестов, закрепленных на каменных кругах, типа мельничных жерновов, которые устанавливают на возвышении. Азарт, вызываемый этой игрой у туземцев, ни с чем не сравним, игроки доходят до полного самозабвения и иногда, когда кому-нибудь из них уже совсем не на что играть, заключают условие, что проигравший становится рабом победителя.
После окончания празднеств Кортес передал индейцев вместе с наделом земли в распоряжение своей супруги, чтобы у нее были собственные средства. Для доньи Каталины были приготовлены лучшие апартаменты в Койоакане, и ей предоставили право выбрать самые удобные комнаты в том дворце, сооружение которого велось в Мехико.
Воссоединение с супругом не послужило улучшению здоровья доньи Каталины, и астма, сопровождавшаяся жесточайшими приступами кашля, подолгу приковывала ее к постели. Но более всего угнетали бедняжку те любезности, которые Кортес щедро расточал окружающим дамам. Говорят, что, еще будучи совсем молодым, он из-за женщины ввязался в драку на ножах с несколькими противниками и будто бы с тех самых пор на его нижней губе остался шрам от ножевого ранения, который не бросается в глаза только благодаря густой бороде. Вообще он привык выходить сухим из воды, и ему везло не только в бою, хотя Кортес всегда первым отважно бросался в битву, но и в делах сердечных; в этом случае его удача объяснялась тем искусством красноречия, которое он приобрел, учась в Саламанке. К тому же дон Кортес был не чужд поэзии и весьма искусно слагал стихи даже в военных походах. Он был столь же учтив с дамами, сколь грозен со своими военачальниками и солдатами, если им случалось вывести его из себя. Когда у него вдруг резко обозначались вены на лбу и на шее, то это предвещало грозу — в гневе Кортес был страшен, однако никогда не позволял себе бранных слов и вообще старался сдерживать себя, чтобы не совершить какого-нибудь непоправимого безрассудства.
Но вернемся к нашему повествованию. Итак, донья Каталина чувствовала себя все хуже, и трудно сказать, убивала ли ее астма или привычка мужа флиртовать со всеми дамами подряд. По прошествии нескольких недель семейные ссоры стали все более частыми. Поводы для этих стычек со стороны выглядели мелкими и даже смехотворными, но разлад был глубже, чем могло показаться на первый взгляд, — раздражение и обида уже глубоко пустили корни в сердцах супругов.
В этой семейной войне принимал немалое участие Хуан Суарес. Он ненавидел Кортеса и постоянно подстрекал свою сестру к новым вспышкам, напоминая ей, что у Кортеса есть дети на Кубе и в Мексике, прижитые от индеанок, что муж ее волочится за каждой юбкой, а о ней, своей законной жене, помышляет не более, чем об апельсиновой корке.
С момента прибытия Хуана Суареса в эти края при нем безотлучно находился некий знатный каталонский кабальеро по имени Тристан, бывший, как говорили, одним из многих побочных детей герцога Медины Сидонии. Поскольку отец не признавал его в качестве законного сына, этот кабальеро предпочитал оставаться вообще без фамильного прозвания, ибо любое другое родовое имя, кроме того, на которое он рассчитывал по праву своего рождения, было бы непереносимым унижением его высокого достоинства. В итоге за ним закрепилось прозвище Тристан Каталонец.
По этой и по некоторым другим причинам мне лично дон Тристан показался чересчур надменным и чванливым, что плохо согласовывалось с тем высоким происхождением, которое он себе приписывал. Но его учтивые речи и галантные манеры завоевали ему расположение знатных кабальеро и дам, которые тут же одарили его своим расположением и приняли в свое общество.
Хотя дон Тристан неустанно повторял, что его ожидает скорый брак и это будет блестящая партия, поскольку его избранница принадлежит к одной из знатнейших семей Кастилии, его взгляд был постоянно прикован к донье Каталине Суарес. Это было тут же замечено большинством мужчин, в то время как дамам он сумел отвести глаза своей дерзкой самоуверенностью. Потому-то Хуан Суарес и решился предложить ему участие в сомнительной сделке, которая, конечно, не служила к чести того, кому выпала честь быть свояком великого конкистадора, покорителя Мексики.
Однажды вечером Хуан, предварительно завоевав доверие Тристана, приступил наконец к делу открыто:
— Я вижу, что вы, дон Тристан, выказываете особый интерес к моей сестре.
— Может ли быть иначе, если речь идет о такой красивой даме? — с чарующей улыбкой ответствовал тот.
— Мне, однако, видится в вашем поведении нечто большее, чем простая учтивость, — продолжал настаивать Хуан, — и это, признаюсь, для меня непонятная загадка. И не столько потому, что моя сестра — замужняя дама, сколько потому, что вы уже оповестили всех о том, что вскоре собираетесь заключить удачный брачный союз.
