Михаил Гус - Дуэль в Кабуле
— Да, сэр!
— Отлично! Надеюсь, вы оправдаете ожидания Компании и Совета директоров!
Из мрачного кабинета, куда сквозь плотные шторы на окнах не проникало солнце, Александр вышел в залитую светом приемную. Зажмурив глаза от этого неожиданного перехода от полутьмы на яркое солнце, юноша сказал вполголоса:
— Мистер Юм, я не подведу вас!
Джон Юм, эсквайр, член парламента, ласково потрепал юношу по плечу:.
— Вы не первый и вы не последний, кого я направляю на эту стезю. И еще ни разу я не ошибся!
Два месяца Александр в небольшом кабинете профессора Джилхирста штудировал под его руководством то, что надлежало ему узнать еще до прибытия в Индию: парламентскую хартию 1817 года, определявшую отношения между Ост-Индской компанией, как частной организацией, и правительством Англии; основные положения и административную систему управления Индией, ее политическое состояние и внутренние взаимоотношения с пограничными государствами. Ко всему этому Александр проявлял жадный интерес, пожалуй, чрезмерный для будущего пехотного офицера… Но он верил в свое предназначение — сделать карьеру на политическом поприще…
Профессор Джилхирст, несколько старомодный, в неизменном черном фраке, коротких штанах, стянутых у колен лентами, и черных чулках, был доволен своим учеником. За два месяца Александр так преуспел в языках хинди и бенгали, что старый профессор только разводил руками.
Знакомил он своего питомца и с Лондоном, с его достопримечательностями, музеями. Александру особенно запомнилась прогулка, во время которой старый профессор сперва показал ему трущобы чипсайда — недаром же эти кварталы именовались «Дешевая сторона». А затем, пройдя извилистыми, узкими переулками, они вышли на маленькую треугольную площадь и увидели с одной стороны красивое здание с классическими колоннами, а с другой — черное приземистое здание без окон.
— Это Английский банк, — сказал профессор, — а вон там, с колоннами, биржа. Войдем сюда!
Пройдя через тесный и темный вестибюль, они вступили в длинный но узкий зал, решеткой с окошечками переделенный во всю длину. В зале стоял неумолчный шум, чем-то напоминавший гул морского прибоя. Но то не был шум голосов… Александр вслушался: звон металла. Однако совсем не схожий с перезвоном колоколов.
И тогда он увидел: за решеткой десятки кассиров отсчитывали монеты, и золото тускло сверкало меж их пальцев, с легким звоном скатываясь по мраморным столам в кожаные мешки…
— Золото, — торжественно провозгласил Джилхирст. — Оно стекается сюда со всех концов мира… Но Индия шлет его больше всех. Теперь ты видишь, что такое Индия!
Александр кивнул головой, чувствуя, что голосу его нечего делать в этом золотом хоре…
«Почему же, — смущенно думал он, — так мало поразили меня эти стремительные потоки золота? Ведь ничего подобного не приходилось видеть…»
Задумчивость Александра его наставник приписал подавленности зрелищем Океана Золота. Посещение кладовых Английского банка входило в программу подготовки тех молодых людей, которых Англия — сиречь Сити — предназначала для поддержания и упрочения системы своего кровообращения!
Проницательность на этот раз изменила старому профессору. Он и не догадывался, о чем его питомец размышлял. А думал Александр о том, что не только во имя золота хочет он жить. «Да, Англия — Владычица Золота, — говорил себе Александр. — Но неужто только на золотых скрепах может держаться она, добрая старая Англия?»
Ответа на эти тревожные вопросы не находил Александр Бернс, готовившийся к тому, чтобы совокупно с сотнями, тысячами таких же молодых людей обеспечить безостановочный золотой поток из далекой Индии в это мрачное здание в центре Сити.
— Этот молодой человек далеко пойдет, — по истечении двух месяцев занятий… сказал профессор Стенли Кларку. — Попомните мои слова, мистер Кларк, мы еще услышим об этом Александре!
— Что ж, Александр — это Искандер Зулькарнайн, великий завоеватель Востока, не так ли, профессор? — И, не дожидаясь ответа, Кларк, втихомолку именуемый «Мистер не так ли», продолжал — Завтра он принесет присягу и седьмого июня отплывает на пакетботе «Сарра» в Бомбей.
Четыре с половиной месяца шла «Сарра» из Лондона до Бомбея — вдоль западного побережья Африки, вокруг Мыса Доброй Надежды, через Индийский океан…
21 октября 1821 года Джеймс, помощник хирурга в военном госпитале Бомбея, и Александр, юнкер пехоты, сошли на берег в Бомбее — с малым количеством денег, но с решимостью проложить путь к славе и благосостоянию.
4
Сверкнула искра вновь.
Испанца смуглого вскипела кровь:
Тот гордый дух, погнавший мавров вспять,
От сна восьми веков сумел восстать.
На той земле, где солнца луч горяч.
Там, где «испанец» значило «палач»,
Где Кортес прошагал Пизарро вслед.
Там вправду обновился Новый свет,
Вновь стал он юным; загорелся вдруг
В поникшем теле старый славный дух,
Тот самый дух, что гнал персидский флот
От берегов Эллады… Вновь живет
Эллада; грозно распрямляют стан
Илот Европы, раб восточных стран:
На Атосе, на Андах — в двух мирах —
Стяг вольности — один и тот же стяг!
Пламенные строки Байрона на весь мир возвещали, что ошибся Меттерних, когда хвастливо заявил: «Революции приелись, и скоро мода на них пройдет…»
Сердца польских патриотов бились в унисон с сердцами мужественных испанских борцов за свободу.
Взоры польской молодежи обращены были и к Греции, где маленький народ мужественно отстаивал свою независимость против турецких полчищ, открыто поощряемых Меттернихом и косвенно поддерживаемых императором Александром.
Новосильцев через разветвленную сеть своих агентов знал, что крепчает в Польше и Литве «революционная зараза». И он писал императору Александру, настаивая на уничтожении польской конституции.
«Демократические и революционные принципы привьют гангрену всему народу и наконец вызовут в нем пламенное желание переменить монархическое, даже отечески-попечительное, правительство на самое тираническое и буйное, основанное на самодержавии народа, то есть на правительство республиканское».
Новосильцев не ошибался: польская молодежь была обуреваема пламенным желанием добиться «самодержавия народа»…
По примеру студентов Виленского университета во многих городах Литвы ученики гимназий создавали тайные патриотические организации. Не составляла исключения и гимназия в Крожах.
