Генри Хаггард - Люди тумана
— Прекрасная клятва, — сказал Оттер, — но здесь мы поклялись бы иначе и сталь решила бы спор о краале, а не желтое железо!
— Мы приехали сюда, Оттер, и семь лет усердно работали, путешествовали по различным местам, смешивались со многими народами, изучили несколько языков, и что же мы нашли? Баас Том — могилу в пустыне, а я — скудную пищу, которую может дать пустыня, не более. Богатства мы не приобрели, Оттер, а я поклялся или достать его, или умереть, и еще в прошлую ночь повторил брату свою клятву!
— Это хорошо, баас, клятва есть клятва, и честные люди должны исполнять ее. Но здесь нельзя добыть богатства. Золото скрыто в скалах, которые слишком тяжелы, чтобы увезти их, а кто может достать золото из скал? Этого не сделают все волшебники Земли Зулу. Тем более этого не сделаем мы, если даже лихорадка и пощадит нас. Надо уходить отсюда куда-нибудь в другое место!
Едва Оттер кончил говорить, как пронзительный вой огласил воздух. Луна выступила из-за облаков, и при ее свете они увидели, что в двадцати шагах от них, на склоне противоположного холма, скорчившись на камне и закрыв лицо руками, сидит высокая женщина.
Леонард и карлик направились к ней. Женщина была так поглощена своим горем, что не слышала и не видела их приближения. Леонард с любопытством посмотрел на нее. Это была женщина средних лет, очевидно, когда-то красивая и со слишком светлой для туземки кожей. Кудрявые волосы ее уже поседели, руки и ноги были тонки и красивой формы. Больше Леонард ничего не мог разглядеть, так как лицо она закрыла руками, а сама закуталась в рваное одеяло.
— Матушка, — сказал он на диалекте племени сизуту, — что с тобой, о чем ты плачешь?
Женщина с криком ужаса вскочила на ноги. Вид ее был так странен, что карлик и Леонард с удивлением смотрели на нее, ожидая, что будет дальше.
Женщина первая прервала молчание: заговорив голосом, полным суеверного ужаса, она упала на колени.
— Ты пришел требовать от меня ответа, — сказала она, обращаясь к Оттеру, — о ты, имя которого — Мрак, кому я была назначена в замужество и от кого в молодости убежала?… Тебя ли я вижу во плоти, господин ночи, король крови и ужаса, а это твой жрец? Убей меня, жрец, и пусть мой грех будет очищен!
— Кажется, — заметил Оттер, — мы имеем дело с сумасшедшей!
— Нет, Джаль, — ответила женщина, — я не сошла с ума, хотя недавно была близка к этому!
— Но меня зовут не Джаль и не Мрак! — крикнул с раздражением карлик. — Перестань говорить глупости и скажи белому господину, откуда ты, а то я устал от твоего долгого разговора!
— Если ты не Джаль, черное существо, то это очень странно, так как Джаль имеет такой же вид, как ты. Но, может быть, ты не хочешь, облекшись в плоть, признаться в этом мне? Ну, тогда делай как хочешь. Если же ты не Джаль, то я не должна опасаться твоего мщения; а если ты Джаль, то прошу тебя простить грех моей юности и пощадить меня!
— Кто такой Джаль? — с любопытством спросил Леонард.
— Не знаю, — ответила женщина, внезапно переменив тон. — Голод и утомление смутили мой ум, и я говорила вздорные слова. Забудь их и дай мне есть, белолицый, — прибавила она жалобным голосом. — Дай мне поесть, я умираю от голода!
— У нас очень мало пищи, — ответил Леонард, но мы поделимся с тобой чем можем. Иди за нами, матушка.
Оттер дал ей пищи, и она принялась есть, как человек, голодавший долгое время; покончив с едой, она посмотрела на Леонарда своими смелыми черными глазами и спросила:
— Скажи, белый господин, ты работорговец?
— Нет, — ответил он хмуро, — я раб!
— Кто же твой господин? Этот черный человек?
— Нет, он только раб раба. У меня нет господина, а есть госпожа, которую зовут судьбой!
— Самая худшая из господ и в то же время самая хорошая, — сказала Старуха, нахмурившись, — она часто смеется, но к ударам примешивает поцелуи!
— Удары ее я хорошо знаю, а поцелуи — нет, — ответил мрачно Леонард и прибавил другим тоном: — Что же с тобой случилось, матушка, как тебя зовут и что ты ищешь, бродя одна в горах?
— Меня зовут Соа, и я ищу помощи для той, кого люблю и которая теперь находится в тяжелом положении. Хочешь, выслушай мой рассказ.
— Говори, — сказал Леонард.
Женщина села на землю и начала свое повествование.
IV. Рассказ Соа
Я раба белого человека, купца, живущего на берегах Замбези в четырех днях пути отсюда. У него есть дом, построенный им несколько лет тому назад. — Как имя белого человека? — спросил Леонард. — Черный народ зовет его Мэвум, а белолицые — Родд. Он хороший господин, но у него есть один недостаток — он пьет. Двадцать лет тому назад или больше Мэвум женился на белой женщине, дочери португальца, жившего у бухты Делагоа. Она была прекрасна, ах, как прекрасна! После женитьбы он поселился на берегах Замбези, стал купцом и выстроил там дом, от которого теперь остались одни развалины. Здесь его жена умерла от родов. На моих руках осталась ее дочь Хуанна, которую я воспитала, ухаживая за ней от колыбели и до настоящих дней.
После смерти своей жены Мэвум стал сильно пить. Когда он не пил, это был ловкий и хороший торговец; он собирал много денег, продавая слоновую кость, золото и разводя рогатый скот. Часто он говорил, что хочет оставить пустыню и уехать за море, в неизвестную страну, откуда приезжают англичане.
Дважды он отправлялся в путь вместе со мной и с Хуанной, моей госпожой. Однажды Мэвум остановился в городе Дурбане, в Натале, и, напившись пьяным, в один месяц прожил все свои деньги, в другой раз он потерял нажитое им богатство при переправе через реку, когда лодку опрокинул гиппопотам и золото со слоновой костью потонуло. В последнюю поездку он оставил свою дочь в Дурбане, где она прожила три года, изучая те вещи, которые знают белые женщины, ведь она так же умна, как добра и прекрасна. Года два тому назад она вернулась назад в поселение, добравшись на судне до бухты Делагоа, где ее встретил Мэвум.
Моя госпожа сказала своему отцу, что ей наскучила их уединенная жизнь в пустыне и она хочет ехать за море в страну, которую она называла «домом». Он не послушался ее. Так как Мэвум очень любил свою дочь, он сказал, что сделает так, но сначала он хочет поехать по реке для закупки в одном месте большого количества слоновой кости. Она была против этого, говоря: «Поедем, наконец, мы уже достаточно богаты. Отправимся в Наталь и поедем за море». Но он ничего не хотел слушать, так как он — очень упрямый человек.
На следующее утро он отправился за слоновой костью, и Хуанна, дочь его, плакала, хотя она раньше всегда бесстрашно оставалась одна. Кроме того, она не любила быть вдали от отца, не имея возможности следить за тем, чтобы он не напивался.
