Джеймс Клавелл - Сёгун
— Да, пробуем.
— Боюсь, что это вам не поможет.
— Неважно. Все равно — попробуем.
— Вы действительно верите, что сможете построить еще один корабль?
— Ну да, — терпеливо ответил Блэксорн, гадая, чего на самом деле хочет от него Алвито.
— Вы хотите вызвать сюда и остаток вашей команды, чтобы они помогли вам?
— Нет. — Блэксорн мгновение помедлил. — Им лучше оставаться в Эдо. Когда дело подойдет к завершению и корабль будет почти готов… Словом, еще много времени, чтобы привести их сюда.
— Они живут с эта?
— Да.
— Так вы поэтому не хотите, чтобы они переехали сюда?
— Это одна из причин.
— Я вас не осуждаю. Говорят, они стали очень сварливы и большую часть времени пьянствуют. Вы слышали, неделю назад там произошли беспорядки и их дом сгорел. До вас дошло это известие?
— Нет… Кто-нибудь пострадал?
— Никто. Но только чудом. В следующий раз… Кажется, один из них сделал самогонный аппарат. Ужасно, что пьянка делает с человеком…
— Да-а… Жаль их дом… Но они построят себе другой.
Алвито кивнул и оглянулся на шпангоуты — волны ласково плескались о них.
— Я хотел сказать вам, прежде чем уеду, что мне понятно, что значила для вас Марико-сан. Я был очень расстроен вашим рассказом про Осаку, но в некотором роде эта история воодушевляет. Я понимаю, что значит ее жертва… Она рассказывала вам о своем отце, об этой трагедии?
— Да, кое-что.
— А, тогда вы понимаете все это. Я очень хорошо знал Дзу-сан Кубо.
— Кого? Вы имеете в виду Акечи Дзинсаи?
— О, простите! Под этим именем он известен и сейчас. Разве вам не говорила об этом Марико-сан?
— Нет.
— Тайко в насмешку прозвал его Дзу-сан Кубо — «сегун тринадцати дней». Его мятеж — от выступления его людей до массовых сеппуку — длился всего тринадцать дней. Он был прекрасный человек, хотя и ненавидел нас — не потому, что мы христиане, а потому, что иностранцы. Я часто думал, не стала ли Марико христианкой, чтобы, лучше изучив наш образ действий, потом уничтожить нас… Он говорил, что я настроил Городу против него.
— А вы настроили?
— Нет.
— Какой он был из себя?
— Низенький, лысый мужчина, очень гордый. Прекрасный генерал и замечательный поэт. Так жаль, что они так кончили… все Акечи. И теперь последняя из них… Бедная Марико… но ведь она сделала это, чтобы спасти Торанагу — если так захочет Бог. — Алвито коснулся своих четок. — Еще, кормчий, перед тем как уехать, я хотел бы извиниться перед вами за… в общем, я рад, что отец-инспектор был там и ему удалось спасти вас. Не за «Эрзамус» — хотя я ничего не сделал с ним. Я прошу извинения только за этих людей — Пезаро и адмирала. Я рад, что ваш корабль сгорел.
— Сигата га наи, отец. Скоро я построю другой.
— Какого типа судно вы хотите построить?
— Достаточно большое и хорошо вооруженное.
— Чтобы атаковать Черный Корабль?
— Чтобы уплыть домой, в Англию, — и защититься от любых врагов.
— Это напрасные траты — весь этот труд.
— А что, еще раз «воля Божья»?
— Ну да. Или диверсия.
— Если так, и мой новый корабль тоже погибнет — я построю другой… А с ним не повезет — еще один. Я хочу построить корабль или получить место на чужом корабле. Когда вернусь в Англию — выпрошу, одолжу, куплю или украду каперское судно и вернусь обратно.
— Да, я понимаю. Вот почему вы никогда отсюда не уедете. Вы знаете слишком много, Анджин-сан. Я говорил вам это и раньше и говорю снова, без всякой злобы. Правда. Вы смелый человек, умный враг, достойный уважения, и я стараюсь, чтобы между нами сохранился мир. Мы будем много раз встречаться друг с другом, многие годы — если переживем войну.
— Вы так думаете?
— Да. Вы слишком ценный человек для японцев. Скоро вы станете личным переводчиком Торанаги. Нам не следует враждовать — вам и мне. Думаю, наши судьбы пересекаются. Марико-сама говорила вам об этом? Мне — говорила.
— Нет, никогда. Что еще она говорила вам?
— Она просила меня стать вашим другом, защищать вас, если я могу. Анджин-сан, я пришел сюда не для того, чтобы раздражать вас или ссориться, но попросить вас о мире перед отъездом.
— Куда вы направляетесь?
— Сначала в Нагасаки, на корабле из Мисимы. Там надо заключить несколько торговых сделок. Потом — туда, где будет Торанага, либо туда, где будет битва.
— Они позволяют вам свободно разъезжать, несмотря на войну?
— О да. Они нуждаются в нас — любой из тех, кто выиграет. Мы можем проявить благоразумие и заключить мир — вы и я. Я прошу вас об этом из-за Марико-сан.
Блэксорн ответил не сразу.
— Как-то у нас было перемирие — потому что она этого хотела. Я предлагаю его вам. Перемирие — не мир. При условии, что вы не подойдете ближе, чем на пятьдесят миль к тому месту, где я буду строить корабль.
— Согласен, кормчий! Конечно, я согласен! Но вам нечего бояться меня! Ну что ж, давайте в память о ней заключим перемирие, — Алвито протянул руку. — Благодарю вас.
Блэксорн крепко пожал ему руку.
— Скоро в Нагасаки устроят ее похороны. В соборе. Службу проведет сам отец-инспектор, Анджин-сан. Часть ее праха будет погребена там.
— Ей это было бы приятно… — Блэксорн засмотрелся на останки корабля. — Еще один момент… Я не рассказывал о нем Торанаге. Как раз перед тем, как она погибла, я благословил ее как священник и исполнил последний обряд — я старался, как только мог. Больше никого не было, а она была католичкой. Я не думаю, что она слышала меня, не знаю, была ли она в сознании… То же самое я сделал при кремации. Было ли это… подействовало ли это так, как нужно? Приемлемо ли это? Я старался сделать это из-за Бога… Не из-за вас или меня… Только из-за Бога…
— Нет, Анджин-сан. Нас учат, что это не так. Но за два дня до смерти она просила и получила отпущение грехов от отца-инспектора.
— Тогда… тогда она знала, что должна умереть… Что бы ни было, она была жертвой.
— Да. Бог благословляет ее и берет под свою защиту.
— Спасибо, что рассказали мне об этом. Я… я всегда беспокоился — вдруг такое мое вмешательство не поможет, хотя я… Спасибо…
— Сайонара, Анджин-сан. — Алвито протянул руку.
— Сайонара, Тсукку-сан. Пожалуйста, зажгите ей свечу от моего имени.
— Обязательно.
Блэксорн пожал ему руку и смотрел, как священник уходил от него — высокий и сильный… Достойный враг… «Мы всегда будем врагами, перемирие или нет… Что бы вы сказали, если бы знали, что планирует Торанага или что планирую я? Правда, всего лишь то, чем вы уже угрожали… Мы понимаем друг друга. Перемирие не повредит. Но мы немногого ждем друг от друга, Тсукку-сан. Пока строится мой корабль, я займу ваше место переводчика при Торанаге и регентах, и скоро вы будете отстранены от торговли, даже если шелк и будут перевозить португальские корабли. И все остальное тоже изменится. Мои корабли будут только началом. Через десять лет этими морями будет править английский лев. Но сначала — „Леди“, все остальное — потом».
