Артур Дойл - Сэр Найджел Лоринг
Они миновали болота, деревню Милфорд и городок Годлминг, за которым дорога повернула на юг через Писское болото и Шэлфордские луга. Там, на темном склоне холма, виднелись красные точки – окна дома, который был их конечной целью. К дому вела мрачная дубовая аллея, кроны деревьев смыкались над головой. По этой аллее маленькая кавалькада выехала на посеребренную луной луговину перед домом.
Из тени сводчатого входа выбежали двое неотесанных бородатых слуг с дубинами в руках и грубо спросили путников, кто они такие и что им надо. Леди Мэри соскользнула с седла и пошла было к двери, но ей преградили дорогу.
– Нельзя, нельзя, хозяину больше никого не нужно! – крикнул один из слуг и хрипло засмеялся. – Отойди, госпожа, кто ты ни на есть. Дом заперт, сегодня хозяину не нужны гости.
– Послушай, друг, – негромко, но отчетливо сказал Найджел, – ступай прочь. У нас дело к твоему хозяину.
– Дети мои! – воскликнул старый священник. – Не лучше ли будет, если я пойду к нему и посмотрю, не смягчит ли его ожесточенное сердце голос церкви? Боюсь, если вы пойдете, Найджел, не миновать кровопролития.
– Нет, отец, прошу вас, останьтесь пока здесь, – ответил Найджел, – а вы, Мэри, пожалуйста, побудьте с добрым священником: мы ведь не знаем, что там сейчас делается.
Он снова повернулся к дверям, и снова слуги преградили ему вход в дом.
– Назад! Назад, если вам дорога жизнь! Клянусь святым Павлом! Стыдно пачкать меч о таких, как вы, но делать нечего, сегодня никто не станет у меня на пути.
Услышав такую угрозу, да еще произнесенную мягким голосом, слуги отпрянули.
– Постой! – сказал один из них, вглядываясь в темноту. – Да ведь вы сквайр Найджел из Тилфорда?
– Да, меня зовут именно так.
– Назовись вы раньше, я ни за что не стал бы у вас на пути. Оставь дубину, Уот, это не чужие, это сквайр из Тилфорда.
– Ну ладно, – с облегчением пробурчал другой, опуская дубину. – Не обернись все так, на мою душу легла бы сегодня кровь. Только когда хозяин велел сторожить дверь, он ничего не говорил о соседях. Пойду спрошу его, что делать.
Но Найджел опередил слугу и уже распахнул наружную дверь. Как он ни был проворен, леди Мэри от него не отстала, и они вместе вошли в залу.
Это была большая комната, потолок и стены которой окутывали черные тени. Единственное светлое пятно было в центре: там, на столике, горели две плошки. Стол был накрыт для ужина, но сидели за ним только двое, слуг в зале не было. На ближнем конце сидела Эдит с распущенными золотистыми волосами, струившимися по красно-черному платью для верховой езды.
На дальнем конце сидел хозяин дома. Свет ламп ярко освещал резкие черты его лица и высоко, как у всех горбунов, приподнятые плечи. Растрепанные черные волосы увенчивали высокий выпуклый лоб – лоб мыслителя – с парой глубоко посаженных холодных серых глаз, жестко смотревших из-под густых косматых бровей. Нос у него был тонкий, изогнутый наподобие клюва хищной птицы. А ниже это гладковыбритое сильное, яркое лицо было обезображено чувственными губами сластолюбца и рыхлыми складками тяжелого подбородка. Держа в одной руке нож, а в другой наполовину обглоданную кость, он бросил яростный, как у дикого зверя, которого потревожили в берлоге, взгляд на вошедших.
Найджел остановился на полпути между дверью и столом. Взгляд его скрестился с взглядом Поля де ла Фосса. Но Мэри, с ее женской душой, бросилась вперед и обняла сестру.
Эдит вскочила с места и, отвернув лицо, попыталась оттолкнуть ее.
– Эдит, Эдит, именем Пресвятой Девы, умоляю тебя, пойдем отсюда, прочь от этого испорченного человека! Дорогая сестра, ведь ты не разобьешь сердце нашего отца, не дашь ему лечь в могилу обесчещенным. Поедем домой! Поедем домой, и все будет хорошо.
Но Эдит снова оттолкнула сестру; ее нежные щеки покраснели от гнева.
– Какое право ты имеешь вмешиваться в мои дела? Ты всего на два года старше, и нечего тебе преследовать меня по всей округе, словно я какая-то непутевая крепостная, а ты моя хозяйка. Ступай сама домой и предоставь мне делать то, что я хочу.
Но Мэри не выпускала сестру и все еще пыталась смягчить ее ожесточенное сердце.
– У нас нет матери, Эдит. Слава Богу, что она умерла и не видела тебя под этим кровом! Но обязанности ее перешли ко мне, я всю жизнь их строго исполняла, потому что я – старшая. Именем ее я прошу и заклинаю тебя: не доверяй этому человеку, идем домой, пока не поздно!
Эдит вырвалась наконец из объятий Мэри и теперь стояла поодаль, раскрасневшаяся, непокорная, сверля сестру злым, пылающим взглядом.
– Ты теперь поносишь его, а ведь еще недалеко время, когда моя мудрая, добродетельная сестрица была и ласкова и нежна с Полем де ла Фоссом, если ему случалось заглянуть в Косфорд. Да только он полюбил другую, вот и стал распутником, вот теперь и зазорно быть под его кровом! Моей милой добродетельной сестрице можно скакать ночью наедине с кавалером, а для других это непростительный грех. Посмотри сперва, нет ли у тебя в глазу бревна, милая сестрица, а уж потом вынимай соломинку из чужого.
Не на шутку встревоженная Мэри стояла в нерешительности: она не позволяла себе ни обидеться, ни рассердиться, но совершенно не знала, как лучше обойтись с упрямой и своенравной сестрой.
– Сейчас не время для упреков, милая сестра, – сказала она наконец и тронула Эдит за рукав. – В твоих словах есть доля правды. Да, было время, когда этот человек был другом нам обеим, и я тоже испытала на себе, как легко он может покорить женское сердце. Но теперь-то я знаю, что он такое, а ты еще нет. Я знаю, сколько зла он совершил, какое бесчестье принес людям, как он лжив и вероломен, как обманывает доверие, не выполняет своих обещаний. Я это знаю, а ты – нет. Неужели моя сестра попадется в ту же ловко расставленную ловушку? Она, что, уже захлопнулась за тобой, моя девочка? Неужели я опоздала? Ради Бога, Эдит, скажи, что это не так!
Эдит вырвала рукав из руки сестры и быстро, в два шага подошла к столу.
Поль де ла Фосс все еще сидел молча, не сводя глаз с Найджела. Эдит положила руку ему на плечо.
– Я люблю этого человека, он единственный, кого я когда-либо любила. Это мой муж, – произнесла она. При этих словах Мэри вскрикнула от радости.
– Это правда? Ну, тогда твоя честь не задета, а об остальном позаботится Господь Бог. Если вы муж и жена, обвенчанные перед алтарем, тогда ни мне, ни кому другому нечего становиться между вами. Скажи, что это правда, и я тотчас вернусь домой к отцу со счастливой вестью.
Эдит надула губы, как капризный ребенок.
– Мы муж и жена перед Богом. А скоро обвенчаемся и перед людьми. Мы ждем только следующего понедельника, когда брат Поля, священник из Сент-Олбенс, приедет и обвенчает нас. Гонец за ним уже послан, он скоро приедет, да, любимый мой?
