М. Сэблетт - Красный Петушок
— О, мой мальчик! Наконец-то вы пришли в себя! Мы уже почти потеряли надежду. Позаботьтесь о нем, мистер Портер, я должен пойти на палубу, чтобы узнать, почему Том Суинтон изменил наш курс.
После этого он поднялся и оставил меня на попечение врача.
— Как я попал сюда? Один только я остался в живых? — спросил я слабым голосом.
Он ответил мне на хорошем французском языке:
— Нет. ваш друг Белькастель — железный человек — шагает теперь по палубе, а мадемуазель отдыхает после обеда. Вот откуда ветер дует! Я это сразу заподозрил, потому что мадемуазель, как только пришла в себя, спросила о вас.
В этот момент раздались приближавшиеся шаги. Мистер Портер улыбнулся:
— Если не ошибаюсь, это несут для вас бульон: скудная еда для голодного человека, я это знаю, но вы долго голодали, молодой Петушок, поэтому надо начать осторожно.
Открылась дверь, и юноша лет пятнадцати вошел с чашкой жидкого бульона, показавшегося мне пищей богов. Мистер Портер настаивал, чтобы меня кормили медленно, боясь, как он объяснил, что при моем состоянии я могу захлебнуться. Он же в это время продолжал болтать, рассказывая о нашем спасении, чем я был очень доволен, так как у меня не было сил, чтобы отвечать ему.
— Действительно, — кричал он, — ваш друг Белькастель храбрый человек! В то время, когда мы заметили вашу лодку вчера на рассвете, он был занят борьбой с двумя испанцами — он мне передал всю историю, так что я знаю, как вы встретились с этими кровожадными собаками. Это была великолепная борьба: они набросились на него с веслами, а он имел только шпагу. Как он владеет шпагой! Другой на его месте защищался бы шпагой, а он нападал на них бешено, гоняя их по всей лодке, в то время как они еле держались на ногах. Когда мы были от вас на расстоянии выстрела, он одного испанца выбросил в море, оставив себя во власти второго. Но раньше, чем испанец успел ударить его, Тоби Тейлер — самый лучший стрелок в Девоне, это я только вам говорю, ему я бы этого не сказал, так как он и так слишком много думает о себе, — Тоби, говорю я, пустил в него стрелу: великолепный выстрел, принимая во внимание резкий ветер, дувший в это время. Мсье. Белькастель упал на дно лодки, как мертвый, и мы боялись, что будет уже поздно спасти его. Но ваш друг очень сильный человек; через три часа после этого мы уже промочили его горло…
Мистер Портер прервал бесконечный поток слов. Послышались торопливые шаги, дверь с шумом раскрылась, и раздалось громкое восклицание: — Блэз, сын мой!
Я приподнялся с большим усилием и через миг был заключен в сильные объятия Мартина: я был так растроган, что не в состоянии был говорить, и только глупо улыбался мистеру Портеру, который весь сиял, глядя на нас.
Под вечер я был уже на палубе. Прекрасный воздух помог мне восстановить силы, но еще больше помогла этому встреча с Марией. Мы вместе с ней походили по палубе, затем она ушла в назначенную ей капитаном Феннером каюту.
В течение нескольких следующих дней я был очень удивлен странным поведением английского капитана, который несколько раз в день менял направление судна и все время озабоченно что-то разыскивал. «Виктория» носилась по морю, как затравленная собака, — назад, вперед, с севера на юг, с юга на север в бесплодных поисках. Заинтересовавшись этим, я обратился к Мартину за разъяснениями.
— Они ищут испанское судно с сокровищами, — сказал он, — и я надеюсь, что они найдут его. Я лучшего и не желал бы, как помериться оружием с испанцами при равных условиях. Мы находимся на судне, которое капитан Гоукинс оставил в Гаване для починки; там узнали, что галеон «Донна Мария» направляется в Испанию, наполненный золотом и драгоценными камнями. Капитан Феннер, очень честолюбивый и способный моряк, сразу решил захватить это судно. В случае успеха это прославило бы его, а мне, в некоторой степени, удастся отомстить испанцам за смерть наших соотечественников.
Дни проходили без всяких приключений. Ко мне вернулась обычная моя живость Мария также совсем оправилась. Представьте себе, друзья мои, ту радость, которую я испытывал при виде любимой девушки рядом с собою после тревог и борьбы минувших дней.
Наконец, в одно прекрасное утро мы заметили вдали на юго-западе паруса. Немедленно раздался громовой голос капитана Феннера, отдававшего приказания; все паруса были подняты, и «Виктория» приблизилась к иностранному судну, на котором можно было уже разглядеть ненавистный испанский флаг. Черные фигуры суетились на палубах и толпились вокруг блестящих пушек. На верхней палубе на корме стоял капитан судна.
Когда мы стояли на расстоянии пушечного выстрела от него, показались клубы белого дыма с передней палубы, и раздался глухой выстрел. Ядро пролетело высоко над нами и погрузилось в воду позади нас. Тоби Тейлер и другие стрелки завыли от радости.
Мартин презрительно засмеялся.
— Если они собирают сокровища не лучше, чем управляют пушками, — заметил он, — то похоже, что капитан Феннер ничего не получит за свои старания.
Скоро «Виктория» была близко от галеона, и палуба дрожала под нами от сильного потрясения, когда мы, в свою очередь, ответили из наших пушек. Мы были так близко, что промахнуться было невозможно. Тяжелые пушечные ядра пробивали большие отверстия в боках галиона, превращая в щепки его тимберсы. Наши меньшие корабли по легкому ветру опередили неприятельское судно саженей на сто, и раньше чем оно могло взять такое направление, чтобы обстреливать нас, мы меняли свои позиции и потом опять наступали на него.
— Хорошее судно и ловкое, как молодая танцовщица, — сказал наш капитан с гордостью.
Когда мы очутились бок о бок с галионом, пушки на обоих кораблях загрохотали е такой силой, что я обеими руками закрыл уши. С наших палуб английские стрелки посылали град смертельных стрел на палубы «Донны Марии», наполненные людьми; испанские мушкетеры отвечали, но неудачно. Когда мы приготовились еще раз изменить галс, ядро, пущенное из одной из пушек галиона, пробило палубу недалеко от того места, где стояли капитан Феннер, Мартин и я; тяжелый обломок тимберса отлетел сверху и ударил англичанина по голове так, что он упал раньше, чем Мартин и я подошли к нему, он сам поднялся рассвирепевший: кровь текла у него из раны поперек лба.
— Будь они прокляты! — вскричал он. — Возьмем их на абордаж!
Матросы ответили радостным криком. Мартин и я со шпагами были наготове.
Через несколько минут «Виктория» шла борт о борт с испанским галионом; около дюжины английских матросов абордировали его, имея при себе канаты, чтобы связать оба судна вместе. Мушкетный залп раздался с неприятельского судна, и жестокая борьба происходила на его укреплениях, пока капитан Феннер, Мартин и другие, хорошо поработав шпагами, очистили себе место и укрепились на нем. В разгар битвы я был отброшен от Мартина и очутился у лестницы, ведущей к верхней палубе. Надо мною испанские мушкетеры побросали старое оружие и взялись за мечи, так как среди них находился Тоби Тейлор, настоящий гигант с огненно-красными волосами и бородой, размахивавший короткой секирой. Он действовал своим оружием с большой ловкостью и смеялся, как сумасшедший, при виде того, как испанцы отступали перед ним. Палуба под ним напоминала мясной базар; испанцы убегали, как только он приближался; они карабкались на решетку и оттуда бросались вниз. Я побежал по лестнице и направился вдоль решетки, чтобы отрезать им отступление; вступив в борьбу с низким сильным малым с зеленой кожаной перевязью через широкую грудь, я поскользнулся в луже крови и упал, избегнув, таким образом, направленного на меня удара. Поднявшись, я ударил его в живот, но раньше, чем я оправился, меня схватил другой испанец. Во время борьбы он выхватил у меня шпагу, и я снова упал. Как только я очутился на полу, я почувствовал, что сжимавшие меня руки ослабели, и увидел, как секира Тоби ловко нанесла ему сквозь медную каску сокрушительный удар. Скоро к нам присоединились еще четыре стрелка, и мы очистили палубу.
