Уильям Дитрих - Зеркало тьмы
– Манускрипт? И что в нем говорится?
– Я бы не осмелился читать его до вас. – Он указал на меня пальцем. – Американец прочел его.
– Где он? – требовательно спросила она. – Отдай его мне!
– Ваши манеры явно не улучшились с нашей последней встречи.
– Как и ваша дерзость! Немедленно дайте его мне. И кольцо тоже!
Ее чудовищная собака принялась лаять с громкостью целой стаи волков, и я не смог сдержать дрожи. И зачем люди повсюду таскают с собой своих домашних животных? Я подумал о том, чтобы швырнуть пергамент в море, но, вспомнив о содержании надписей на нем, решил, что особой пользы это не принесет.
– Пожалуйста. Вот причина, по которой вы преследовали меня последние семь тысяч километров. Надеюсь, это поможет вам стать лучше.
О воспитании представителей высшего общества стоит отдельно сказать несколько слов. Похоже, она владела латынью. Судя по всему, молодые представительницы английской аристократии учатся не только стрельбе и садизму. Аврора углубилась в чтение, в то время как ее пираты переминались с ноги на ногу, словно шаловливые школьники, затем посмотрела на меня с выражением крайнего недоверия на лице.
– Вы что, смеетесь надо мной?
– Это все, что мы нашли, Аврора. Если вы не верите мне, раскопайте все заново, но древние залы под Акротири были пусты, как желудок попрошайки. Это совсем не то, на что я надеялся, ведь я мог бы сэкономить себе кучу неприятностей, попросту купив памфлет какого-нибудь проповедника за стенами Пале-Рояля. Если там внизу и было что-либо ценное, то рыцари-тамплиеры забрали это много веков назад. Мы оба гонялись за призраками.
Аврора поколебалась минуту, решая, верить мне или нет. Наконец она бросила пергамент к моим ногам. Я поднял его. Для меня это было нечто вроде сувенира с Тиры. Кольцо ведь она у меня забрала.
– Очень хорошо. Да, действительно бесполезная экспедиция для вас и ваших друзей, но только не для меня. – Она повернулась к своей команде. – Мы продадим их как рабов!
Команда ответила радостным гулом, и это означало, что и они получат свою долю от нашей цены. Деньги любят все.
– Где его оружие? – спросила Аврора. Люди Драгута осмелились проявить проблеск недовольства, когда моя винтовка, из которой я убил Сесила Сомерсета, была передана ей в руки. – Эта винтовка моя, – отрезала она. – Можете забрать себе все остальное.
– Она поцарапана и нуждается в уходе, – воспротивился один из пиратов, – но это стоящее оружие. Оно наше по берберским законам, не ваше!
– Из него убили моего брата. Отдайте его мне.
Но бывалый моряк, шрамы которого говорили сами за себя, не собирался так легко удовлетворять прихоти этой женщины. Он повернулся к капитану.
– Хамиду, мы захватили их. У нее нет права!
Драгут покачал головой.
Но в тот момент, когда взбешенный, но обреченный моряк повернулся к Авроре, решая, насколько жестко ему стоит отстаивать свою правоту, ее собака рванулась с места. Мы отшатнулись от черного вихря, рычащего, словно лев, и в следующее мгновение пират оказался пригвождённым огромным псом к палубе, тщетно отбиваясь, пока тот снова и снова вонзал свои зубы в лицо и руки жертвы. Обреченный пират извивался и боролся, пытаясь одной рукой сдержать натиск нападавшего зверя, а другой стараясь дотянуться до своего ножа, но вот чудовище преодолело последний рубеж его обороны, ринувшись вперед и схватив того за горло, словно это была тряпичная кукла. Кровь из разорванной артерии фонтаном ударила в воздух на высоту не менее трех футов под крики ужаса толпы, умоляющей, кричащей, делавшей ставки своры грубых головорезов.
Пират дернулся в последний раз и затих. По палубе, словно клякса, растекалось красное пятно.
– Сокар, ко мне!
Мастиф мгновенно бросил свою жертву и развернулся, капая на палубу пеной из крови и слюны, бросив на меня взгляд желтых глаз.
Слегка дрожа, Драгут нагнулся, поднял мою винтовку и передал ее потерявшей рассудок женщине.
– Его оружие, миледи.
Аврора приняла мою винтовку в том же духе вседозволенности, который я хорошо запомнил еще в Америке, не обращая ни малейшего внимания на злобные взгляды друзей погибшего.
– Курс на Триполи, – приказала она Драгуту. Затем повернулась ко мне. – Мы поговорим еще, после того как у вас будет время поразмыслить о своем положении в камере. И если вы не возобновите наши партнерские отношения, Омар Властелин Темниц позаботится о том, чтобы в этот раз, когда вы действительно принадлежите мне, вы не утаили от нас никаких секретов.
– Какой Омар?
– Его имя стараются не произносить вслух, – пояснил Драгут, подталкивая нас к невысокому трюму шебеки, – и тем более не встречаться с ним. – Он повернулся к остальным. – Бландербасс и дуэльные пистолеты мои!
Итак, мы с компаньонами сменили наше привилегированное место на корме на трюм для хранения парусов и воды в центральной части корпуса шебеки. Нашей кроватью стали пеньковые паруса, а мебелью – бочки с водой, разбросанные по маслянистому дну. Шебека снова встала под парус, и стремительный шелест волн за бортом говорил о том, что мы на пути в Триполи. Послеобеденное солнце вскоре превратило нашу камеру в раскаленную печь, и ощущение триумфа сменилось чувством неминуемого проклятия.
На первый взгляд пиратство и рабство кажутся нелепыми столпами экономики, но для берберских стран (называемых таковыми в честь берберов, населивших Северную Африку после падения Римской империи) эта странная математика работала столь хорошо, что у них отсутствовали малейшие стимулы развивать что-либо еще. Зачем работать, когда можно безнаказанно воровать и грабить? Набегами на слабые окраины Средиземноморского бассейна берберские корсары поставляли городам-государствам, таким как Триполи, дешевую мужскую рабочую силу и красивых женщин для гаремов. Самых богатых из своих пленников они освобождали за выкуп, и на эти деньги приобреталось все остальное, что им требовалось. Они избегали кораблей и городов наиболее сильных государств, таких как Британия, Франция и Испания, из соображений предосторожности: в 1675 году английский адмирал Норбороу спалил весь флот Триполи в качестве предупреждения. Более слабым странам, однако, было выгоднее платить дань, нежели пытаться поймать ловких корсаров или нападать на их хорошо защищенные африканские города. Дань выплачивалась не только деньгами, но и кораблями, пушками и порохом, которые превращали порты Северной Африки в ощетинившиеся островки неповиновения. Если Кювье и мог надеяться на выкуп со стороны французского правительства, которое возвысило его, то у Смита, Фултона и у меня не было ни богатой семьи, ни высокого ранга. Это означало, что мы несомненно окажемся в кандалах и проведем остаток своих дней работая не покладая рук, недоедая и медленно гния от болезней.