Вадим Николаев - Богатырская дружина Мономаха. Русь в огне!
Богатырь долго колебался, понимая, что, оказав услугу Святополку, неминуемо повредит Мономаху. Если бы речь шла о денежной награде, даже мысль о том, чтобы рассказать великому князю нужную тому правду, не пришла бы Добрыне в голову. Но он задумал попросить Святополка об одной очень важной для него вещи, которую Мономах при всем желании не смог бы сделать.
Отпросившись у Мономаха, Добрыня поехал в Киев, был принят Святополком и рассказал тому о смерти Марджаны. Великий князь, потрясенный вероломством, жестокостью и развращенностью бывшей супруги, однако же, радовался тому, что может теперь с чистой совестью жениться.
– Я понимаю, что ты не можешь повторить свой рассказ перед всеми, – сказал Святополк. – Но готов ли ты повторить его перед новым митрополитом, чтобы тот дал мне дозволение на брак?
Новый митрополит Никифор был назначен совсем недавно.
– Да, готов, – кивнул Добрыня.
– Сколько гривен ты хочешь в награду? – спросил Святополк.
– Не нужны мне деньги, – ответил Добрыня.
– А что тебе нужно?
– Опостылела мне, великий князь, моя жена, Забава Путятишна. Упроси митрополита дать мне дозволение на развод, чтобы мог я жениться на другой.
Святополк призадумался. Он не хотел отказывать Добрыне, который так ему удружил (да и к тому же заманчиво было склонить на свою сторону старшего дружинника Мономаха), но не хотел и ссориться с Путятой Вышатичем.
– Мне нужно поговорить с твоим тестем, – сказал он Добрыне. – Подожди маленько.
К радости великого князя, Путята, который терпеть не мог своего зятя, был очень даже не против развода. Его волновала лишь причина – он не хотел, чтобы пострадало доброе имя его дочери.
Из Переяславля вызвали Забаву Путятишну, которая исповедалась митрополиту Никифору в том, что муж давно отказывает ей в супружеском ложе, ссылаясь на данный им обет. Митрополит посчитал это достаточным основанием для развода, тем более что детей у супругов не было. Путята Вышатич также остался доволен.
Встретился митрополит и с Добрыней, который рассказал ему о смерти Марджаны, получив сразу и отпущение грехов, и дозволение на развод. Заодно Никифор освободил Добрыню от якобы данного им обета.
Святополк смог жениться в третий раз, и в 1104 году у него родился сын Брячислав. Казалось, ему уже не приходилось беспокоиться насчет того, чтобы титул великого князя навсегда перешел к его потомкам.
Новый брак Добрыни
Добрыня часто вспоминал Яну, служанку Марджаны, но где он мог ее отыскать? Да и не пристало ему, старшему дружиннику Мономаха, жениться на простой девушке.
Добрыня посватался к юной переяславской боярышне Настасье Микулишне. Ее родители, конечно, были рады получить такого зятя, и сватовство прошло успешно.
Зато для девушки, лишь недавно переставшей быть ребенком, замужество обратилось в кошмар. Добрыня заставлял ее делать на ложе то, что делала Марджана, а поскольку у Настасьи это получалось плохо, жестоко бил ее (что в те времена, да и после, было делом обычным – очень немногие мужья, в том числе Мономах и Мстислав, не били своих жен; Святополк же, не смевший поднять руку на Марджану, и первую, и третью свою жену поколачивал частенько).
Настасья понятия не имела о том, как ведут себя на брачном ложе другие мужья, но предполагала, что делают они это не так, как Добрыня. Осторожно расспрашивая других замужних женщин, Настасья убедилась в том, что права.
Она спросила у Добрыни, откуда тот узнал о таких неслыханных ласках. Добрыня ответил, что испытал их в Киеве с одной гулящей женщиной, которая теперь умерла, а равной ей в этом деле нет и быть не может.
Настасья, и без того чувствовавшая себя униженной, теперь вообще боялась поднять глаза на других людей. Ее муж требует, чтобы она вела себя на ложе как гулящая девка!
Некоторая передышка наступила для нее, когда Добрыня отправился воевать на Полоцкую землю. Дело в том, что христианин Глеб Полоцкий сделал то, на что не осмеливался его отец-язычник, – он отказался признавать над собой власть великого князя.
Всеслав никогда бы не сделал этого: раньше – потому что время было другое (он мог сам попытаться захватить златой престол и пытался это сделать, но не мог оспаривать власть великого князя), а сейчас – потому что это была глупость. Власть великого князя за пределами его личных владений существовала лишь на словах, но гордому Глебу, как видно, не хотелось подчиняться кому-то другому даже на словах.
И Святополк, и Мономах, конечно, были возмущены. Впрочем, Мономах сказал Святополку:
– Хорошо еще, что Глеб не требует себе златого престола. Ведь чтобы там ни говорил в свое время его безбожный отец, прадед Глеба Изяслав считается старшим сыном Владимира Святого… святого, прости меня, Господи. Точнее, старшим был Вышеслав, но он ведь не оставил детей. А значит, согласно лествичному порядку потомки Изяслава Полоцкого должны править Русью.
– По-твоему, и Всеслав имел право на златой престол? – спросил Святополк, делая вид, что не замечает явного намека на незаконность своей власти.
– Конечно, имел. Вообще, после смерти Ярослава Мудрого великим князем должен был стать несчастный Судислав, единственный из его братьев, кто остался жив. Но он сидел в порубе, и это позволило твоему отцу (при согласии моего, не спорю) пренебречь лествичным порядком. После же смерти Судислава киевский престол должен был получить Всеслав Полоцкий. И захватил он его по праву, хотя и портил себе игру тем, что отказывался признать своего деда сыном Владимира. Но можно ли было допустить, чтобы язычник правил Русью? Да, поначалу он не посягал на истинную веру, но кто знает, что бы он сделал потом, когда его власть упрочилась бы. И в любом случае нельзя было позволять язычнику сидеть в Киеве. Вот и суди сам, насколько справедлив лествичный порядок. Править должен тот, кто достоин.
Мономах говорил уже практически открыто, и надо было быть последним болваном (каковым Святополк, безусловно, не был), чтобы не понять, куда он клонит. Святополк обозлился, однако посчитал за благо молчать. Он радовался уже одному тому, что открытой вражды между ним и Мономахом нет, а наоборот, они действуют в союзе. Святополк понимал, что и в войне с половцами, и в войне с Глебом Полоцким без Мономаха ему никак не обойтись.
Но, конечно, поход против мятежного Глеба нельзя было сравнить с походами против половцев. Поэтому ни Святополк, ни Мономах не захотели самолично возглавить его. Войско, выставленное великим князем, вел Путята Вышатич; войско, выставленное Мономахом, – сын переяславского князя Ярополк. Мстиславу Мономах это поручать не захотел, поскольку их отношения из-за разных взглядов на войну с половцами по-прежнему оставляли желать лучшего.
