Саймон Скэрроу - Легион смертников
— Да. — Катон видел, как горит взгляд Хамеда, понимал чувства, наполняющие его ум и сердце, питающие его жажду отмщения. И кивнул. — Хорошо, ты можешь отправляться с нами. Я запишу тебя в качестве разведчика. Возможно, даже вытребую тебе жалованье.
— Я и так в долгу у вас, господин, — с улыбкой ответил жрец.
Речные суда, в которых возили грузы по Нилу, доверху забили военным снаряжением для предстоящих боевых действий. Корзины стрел, ящики с тяжелыми стрелами для катапульт, только что выкованные клинки мечей, умбоны и канты для щитов, лотки с гвоздями и калигами. Отправки ожидали десятки легионеров и офицеров, возвращающихся в части из отпусков или командировок, а также новобранцы. Катон, Макрон и Хамед сели на одно из последних судов, захватив свои вещи с александрийской флотилии. Их отвели на небольшую носовую палубу, и команда судна налегла на весла, отводя его от причала. Другие моряки быстро поставили большой треугольный парус. Трюм был забит до отказа, а мешки с зерном и амфоры с маслом и вином кучами лежали на палубе.
— Чудо, что эта лохань вообще не тонет, — пробормотал Макрон, кидая свой мешок на палубу и устраиваясь под небольшим навесом, укрывавшим носовую часть от солнца.
Катон кивнул. Груза на палубе было так много, что вдоль борта оставался проход чуть больше фута шириной. Неприятно подумать, что может случиться с судном, если налетит шквал. Оно может камнем пойти ко дну, а Катону совершенно не хотелось барахтаться в Ниле. Его беспокоила не перспектива вплавь добираться до берега, а мысль о множестве крокодилов, которые могут прятаться в камышах, ожидая легкой добычи.
— Отдыхайте, центурион, не беспокойтесь, — с улыбкой сказал Хамед. — Воды Нила всегда спокойны, а ветер ровен и устойчив. Кроме того, я поднес божествам Нила кувшин масла, — добавил он, похлопав по своему мешку. — Они будут оберегать нас.
— Я не беспокоюсь, чтоб тебя, — рыкнул Макрон. — Просто сказал, что судно перегружено, вот и все.
Хамед понимающе кивнул и улегся на спину, аккуратно положив голову на свой большой мешок, чтобы поспать. Двое римлян некоторое время глядели на исчезающую за горизонтом Александрию, потягивая вино из бурдюка, который Макрон купил на одном из рынков на Канопике. Через некоторое время центурион кашлянул и повернулся к другу.
— Ты действительно думаешь, что Аякс там, с нубийцами?
— Чем дольше думаю, тем больше в этом уверен, — ответил Катон. — Для него это наилучшая возможность продолжать войну с Римом.
— И с нами?
— Почему бы и нет? Хороший шанс убить двух зайцев сразу. Где еще мы можем оказаться в ситуации, когда губернатору нужны все военные, которых он может наскрести для отражения вторжения?
— Не очень-то я рад быть в числе наскребаемых, даже если тебе все равно, — ответил Макрон, улыбнувшись. — Но соглашусь с тобой. Если ты прав, то задача поимки Аякса может оказаться легче. Но служба в первую очередь, а? Сначала разгромить нубийцев, а потом уж искать Аякса.
— Разгромить нубийцев может оказаться куда труднее, чем ты думаешь.
— Почему же?
— Я переговорил с одним из штабных офицеров Петрония перед тем, как покинуть дворец. Хотел узнать, какие силы в распоряжении Кандида. Две когорты пехоты, похоже, в хорошей готовности; кавалерийские — похуже, не укомплектованы. Но больше всего меня беспокоит сам Двадцать второй легион.
— Это же легионеры. Они выстоят, кого бы там ни послали против них нубийцы.
— Хотелось бы надеяться, — ответил Катон, потирая подбородок и сожалея, что не успел побриться в Александрии, прежде чем они сели на судно. — Дело в том, что Двадцать второй легион — курьез в своем роде.
— Да? А что с ними не так?
— Легион бы основан Марком Антонием, набран из солдат армии Клеопатры. Когда Антония разгромил Октавиан, легион был присоединен к армии Империи и расквартирован на Ниле. С тех пор они здесь. И служат там греки с египтянами, из городов, расположенных на Ниле.
— Думаешь, они могут оказаться ненадежными?
— Возможно. Со времен гражданской войны они не принимали участия ни в одном крупном сражении. Большинство пойдут в бой впервые. Я лишь надеюсь, что у них хватит выучки, чтобы выполнять задачи в бою.
Макрон покачал головой:
— Катон, даже если выучка солдат под сомнением, ими командуют центурионы, а центурионы, друг мой, одинаковы во всей Империи. Непреклонные и требовательные, каких больше нигде не сыщешь.
— Не все. Мы с тобой тоже повидали плохих офицеров.
— Паршивые овцы не в счет, — жестко ответил Макрон, не желая терпеть обиды за боевое братство, членом которого он считал себя. — У центурионов хорошие традиции, хотя исключения бывают всегда.
— Будем надеяться, что в Двадцать втором окажется немного таких исключений.
— Я хочу отдохнуть, — внезапно заявил центурион.
Вынув из мешка доспех и отложив его в сторону, оставив внутри мешка сменные туники, плащ и калиги, он взбил его кулаком, превращая в подушку, и улегся на бок, отвернувшись от Катона. Тот улыбнулся обидчивости товарища и продолжил лежать, опираясь на локоть и глядя на берег канала, ведущего из озера в Нил. По обеим сторонам канала росли пальмы и тростник, временами между ними появлялись небольшие селения из одинаковых глинобитных домов. Женщины суетились у воды, пользуясь утренней прохладой, чтобы постирать белье; поодаль от них играли дети, плескаясь в воде и пронзительно крича от радости. Увидев проходящие суда, они начали махать руками. Катон помахал им рукой в ответ, улыбнувшись.
Он так привык к жизни профессионального военного, с печалью осознал Катон, что позабыл о простых радостях мирной жизни. Детство прошло и закончилось как-то незаметно. Но Катон решительно отмел сентиментальные мысли, выругав себя за минутную слабость и решив не портить себе настроение. В предстоящие пару дней времени на размышления будет еще предостаточно, и надо сосредоточиться на более важных и приятных размышлениях. Например, об их с Юлией будущем, когда он вернется в Рим…
В этих мыслях префект провел остаток утра, глядя на пейзажи Египта, проплывающие мимо. Конвой двигался вверх по течению, к Диосполису. Время от времени Макрон и Хамед просыпались, перекидывались с ним парой слов, а потом засыпали снова. Во второй половине дня конвой вышел из канала в реку. Солнце нещадно палило, палубу обдувал горячий ветер, будто из топки.
На закате суда подошли к берегу и осторожно причалили у покрытого травой участка. Развели костры, раздали паек. Вокруг людей собрались тучи насекомых, надрывно пища. Допив свою порцию вина, Хамед сказал, что пойдет спать к морякам.
