Кристофер Сэнсом - Плач
– Ты Адриан Рассел?
– Да, сэр, Рассел Кендальский. Мой отец – дальний родственник королевы и имеет большие владения в Камберленде, – с гордостью проговорил юноша.
– А я сержант Шардлейк из Научного совета королевы, назначенный расследовать пропажу рубинового перстня, украденного из сундука Ее Величества в ее спальне. Ты слышал о краже?
– Да, сэр.
– Он был украден, когда королева была у Его Величества шестого июля, между шестью и десятью вечера. Ты был одним из дежурных в тот вечер?
Рассел дерзко посмотрел на меня:
– Да, сэр. Я и Гарет Линли пришли в шесть, принесли новые свечи, вымыли комнаты и надушили их новыми травами. Я ушел в восемь. Гарет остался. Убраться в спальне, – добавил он.
– А ты вообще входил в спальню королевы? – решительно спросил я.
– Нет, сэр, туда входил только Гарет Линли. – Я снова заметил в голосе Адриана нотку высокомерия. – Только одному пажу позволяется входить туда вечером, и была не моя очередь.
– Двое пажей делают уборку каждый день в течение двух часов?
– Это наше задание по расписанию. Мы должны следить также за галереей королевы и кормить там птиц.
Мне не понравился этот наглый юнец, и я холодно сказал:
– Может быть, это не всегда занимает полтора часа? Может быть, иногда вы присаживаетесь, отдыхаете?
– Как и все слуги, сэр.
– И мальчики любят трогать чужие вещи… Ты, может быть, помнишь: один уже украл что-то у королевы. И его приговорили к повешенью.
Рассел вытаращил глаза и начал громко возмущаться:
– Сэр, я бы никогда ничего такого не сделал! Я ничего не крал, клянусь! Я из хорошей семьи…
– Ты так говоришь. А ты видел кого-нибудь еще, когда был там? Или вообще что-нибудь необычное?
– Нет, сэр.
– Подумай. Подумай хорошенько. Вор мог оставить что-то не на своем месте, сдвинуть что-то…
– Нет, сэр. Клянусь. Я бы сказал вам, если б увидел что-то не на месте.
Молодой Рассел беспокойно потирал руки – его мальчишеская заносчивость быстро испарилась. Я не мог представить, чтобы этот молокосос мог оказаться замешан в похищении книги. Более мягким тоном я опросил его подробно о его передвижениях, а затем сказал, что он может идти. Адриан с облегчением стремглав вылетел из комнаты.
Второй паж, Гарет Линли, был напуган – я сразу это увидел. Он был того же возраста, что и Рассел, высокий и худой, с длинными, аккуратно причесанными волосами. Я предложил ему сесть и спросил о его обязанностях в спальне.
– Я вхожу туда, ставлю новые свечи в подсвечники, кладу новое белье на сундук, а потом меняю цветы и раскладываю в комнате свежие травы и лепестки. Кормлю Рига, собаку королевы, если он там, но в тот вечер его не было. Я, конечно, не притрагиваюсь к постели Ее Величества – это для ее горничных. В тот день, я думаю, дежурной горничной была Мэри Оделл.
Я кивнул:
– Ты кладешь белье на сундук. Тебе известно, что в нем хранятся ценности?
– Клянусь, сэр, я не притрагивался к нему! Полагаю, он был заперт.
– Ты когда-нибудь проверял, заперт ли он?
– Никогда, – ответил юноша. – Я предан Ее Величеству. – Он возвысил голос, и я снова уловил в нем нотку страха.
Тогда я принял более дружелюбный тон.
– Ты не заметил чего-нибудь необычного в комнате в тот вечер? Может быть, что-то с сундуком?
– Нет, сэр. Уже темнело. Я принес лампу. – Паж нахмурился. – Но если бы что-то было не так с сундуком, я думаю, я бы заметил. В ту неделю я клал туда белье каждый вечер.
– Ты когда-нибудь видел тот украденный перстень?
– Нет. Мне говорили, что королева иногда носит его на пальце, но когда она проходит, я всегда низко кланяюсь, так что никогда его не видел.
– Очень хорошо. – Я поверил ему, но Гарет Линли, я был уверен, боялся чего-то более серьезного, чем мой допрос. – Ты сам откуда, мальчик? – непринужденно спросил я. – У тебя северное произношение.
Мой вопрос, похоже, еще сильнее встревожил юношу – его глаза забегали.
– Из Ланкашира, сэр, – ответил он. – Моя мать была когда-то фрейлиной Екатерины Арагонской. Это через нее моя семья получила свои земли. Она знала мать нынешней королевы, старую леди Парр.
– И так ты получил свою должность? Через связи своей семьи с матерью королевы?
– Да, сэр. Она написала лорду Парру, не найдется ли место для меня. – Дыхание Линли заметно участилось.
– Твои родители еще живы?
– Только мать, сэр, – сказал мальчик и немного помолчал в нерешительности. – Десять лет назад, после Северного восстания[23], отца посадили в Тауэр, и он умер там.
Я сосредоточенно обдумал это. Парень, чья мать служила Екатерине Арагонской и чей отец принимал участие в Северном восстании…
– Значит, история твоей семьи может заставить задуматься о твоих религиозных симпатиях, – медленно проговорил я.
Гарет сломался внезапно и полностью. Он чуть не упал со своего кресла и встал на колени, сжав ладони вместе.
– Это неправда! – воскликнул он. – Клянусь, я не папист, я верно следую королевским заповедям! Я постоянно говорю всем, если б только они оставили меня в покое…
– Встань, – ласково сказал я, жалея, что довел его до такого состояния. – Сядь обратно в кресло. Я здесь не для того, чтобы причинить тебе вред. Ты сказал: «говорю всем». Кому это «всем»?
Паж отчаянно замотал головой – по щекам его текли слезы.
– Давай, Гарет! – подбодрил я его. – Если ты не сделал ничего дурного, тебе ничего не будет. А если сделал – и признаешься, – королева будет милостива.
Мальчик издал долгий неровный вздох.
– Я ничего не сделал, сэр. Но, как вы говорите, из-за прошлого моей семьи все думают, что я из тех, кто шпионит за реформаторами. Хотя лорд Парр и королева знают, что моя семья лишь хочет жить тихо и верно служить. Но после того, как я пришел во дворец… – Он опять замялся в нерешительности. – Один человек подходил ко мне, дважды, и спрашивал, не соглашусь ли я замечать, что могу, насчет королевы и сообщать тем, кто, по его словам, служит истинной религии. Я отказался, клянусь… – Юноша жалко уставился на меня. Его лицо распухло от слез, и я вдруг понял, как выгляжу в глазах невинного мальчика, ступившего в эту позолоченную, прекрасную выгребную яму.
– Ты доложил об этом вышестоящим? Лорду Парру?
– Нет, сэр, не посмел. Тот человек, он… напугал меня.
– Когда это случилось?
– Как только я пришел, прошлой осенью. Потом снова, в апреле, когда началась охота на еретиков.
– Два раза подходил один и тот же человек?
– Да, и я не знал его. Я рассказал одному из пажей, и тот сказал, что такое бывает, когда впервые появляешься при дворе, – подходят от одной стороны или другой, и если хочешь уберечь свою шкуру, лучше сказать «нет». Подходит всегда кто-нибудь неизвестный при дворе, слуга кого-нибудь из больших людей, но не из дворца.
