Morbus Dei. Зарождение - Бауэр Маттиас

Риглер кивнул и бросил взгляд на Софи.

– Я уже распорядился.

– Хорошо. Тогда… Внимание! Шаг назад! – Капитан дал знак Альбрехту.

– Женщинам и старикам расступиться! – резко выкрикнул адъютант.

Женщины и дети в страхе подались назад, но некоторые еще хватались за своих мужчин. Капитан двинулся вдоль рядов. Адъютант шагал впереди него, грубо растаскивая женщин и их мужей.

Когда они поравнялись с Иоганном, Мартин Каррер и Элизабет отступили на шаг и опустили головы.

Капитан с адъютантом обошли ряды.

– Это и вправду все? – рявкнул Альбрехт на Риглера.

– Как я и сказал.

Капитан с презрением посмотрел на старосту, потом перевел взгляд на тропу, разделившую деревню на две части, и коротко бросил приказ. Адъютант понял его без лишних слов и подал знак двум своим людям. Солдаты сорвались с места и в считаные минуты обыскали дома.

И поиски их увенчались успехом.

Под громкие вопли солдаты выволокли из дома пожилого крестьянина, Готтлиба Бахера. Его жена бежала следом и заливалась слезами. Солдаты притащили крестьянина на площадь, швырнули капитану под ноги и взяли под прицел.

Бахера била крупная дрожь.

Его жена тщетно пыталась уговорить солдат.

– Прошу вас, сжальтесь, мы…

– Закрой рот, женщина! – крикнул на нее один из солдат и посмотрел на капитана в ожидании приказа.

Капитан устало склонил голову. Случилось то, чего он сам пытался избежать. Но сейчас любое проявление слабости будет воспринято как сигнал. Так может… компромисс?

– Сколько тебе лет, паскудник? – спросил он крестьянина.

На лице Бахера отразился животный страх, по штанам стало растекаться темное пятно.

– Шестьдесят один! – быстро ответил Иоганн за крестьянина.

– Это правда? – Капитан вновь обратился к Бахеру.

Тот быстро закивал.

– Да, пять… десят один!

Капитан покачал головой и наградил Иоганна суровым взглядом. Потом снова посмотрел на дрожащего крестьянина. Этот болван не сумел даже ухватиться за ту соломинку, которую протянул ему кузнец.

Что ж…

Он кивнул солдатам и отвернулся.

Крестьянина и солдата внезапно окутало облаком дыма, и два выстрела громом прокатились над деревней. Пули разорвали грудь Готтлиба Бахера. Крестьянин захрипел и упал в снег.

Через мгновение он затих.

Женщина с воплем бросилась к мужу, упала ему на грудь и зарыдала.

Крестьяне были потрясены хладнокровием солдат. Многие из женщин плакали, отворачиваясь от убитого Бахера, закрывали глаза детям.

– Я предупреждал вас! Предупреждал, будьте вы прокляты! Если хоть один попытается сбежать из строя, клянусь, его ждет участь этого болвана!

Капитан обвел взглядом лица крестьян. Те смотрели на него со страхом и ненавистью. Ему было все равно, он уже столько раз видел это выражение – в деревнях, в общинах, всюду… Пусть ненавидят – главное, чтобы слушались. И теперь они будут послушны.

– Видно, не вышло с рождественским жестом, а, капитан? – спросил негромко Альбрехт, хоть и сам знал ответ.

– Боюсь, что нет. Иногда приходится стоять на своем, вопреки здравому смыслу… Выступаем!

Отряд медленно пришел в движение. Позади Иоганна шагали двое солдат, которые убили Бахера. Они замыкали колонну.

Внезапно их догнала Элизабет.

– Возвращайся, пока еще что-нибудь не случилось! – прикрикнул на нее Лист.

Она, не обратив внимания на его слова, сняла с шеи серебряную цепочку, которая досталась ей от матери, и вложила в руку Иоганну.

– Пусть она принесет тебе удачу.

Иоганн после секундного замешательства спрятал цепочку в карман. Он хотел сказать что-нибудь, но солдат подтолкнул его в спину прикладом.

– Шагай, кнехт!

Лист кивнул Элизабет и двинулся дальше.

Элизабет стояла и смотрела ему вслед.

– Только верни ее назад! – крикнула она со слезами на глазах.

Крепись! Его должна провожать сильная женщина, а не зареванная баба.

Колонна медленно удалялась и скоро скрылась в тумане.

Они ушли.

Слезы ручьем потекли по лицу Элизабет. Она упала на колени и закрыла лицо руками. Почему хорошее заканчивается так быстро? Ведь каждый имеет право на счастье!

Сзади подошел дед и помог ей подняться.

– Будет тебе, дитя мое. Иоганн вернется, я чувствую.

Элизабет хотела верить в это. Должна была верить. Что еще ей оставалось? Вместе с дедом и Софи она пошла обратно к дому.

Снегопад все усиливался…

XXXIV

Люди с трудом пробирались через сугробы. Ветер хлестал их по лицам, гнал снежные хлопья почти параллельно земле.

Они подходили к лесу, и по мере этого Иоганн чувствовал нарастающую угрозу. Он то и дело сжимал в руке цепочку Элизабет.

И клялся самому себе, что вернется.

Сколько твоих товарищей клялись в том же… А уже через минуту их сметало выстрелом.

Прежде человек сам был хозяином своей судьбы. Противник оказывался перед ним или позади него. Если хватит умения, можно парировать удар, увернуться, ударить в ответ. У смерти имелось лицо – того, кто сильнее, проворнее или удачливее. Но у пули лица не было: она прорезала воздух и убивала того, кто оказывался на пути. Без предупреждения.

Иоганн не любил огнестрельное оружие. Оно было тяжелым, громоздким и требовало времени на заряжание. Однако у него имелось одно преимущество: использовать его мог любой бездарь. Пока человек способен был шевельнуть пальцем, он мог лишить жизни кого угодно. С безопасного расстояния. Но вблизи это преимущество сходило на нет.

Например, в тесных пространствах. Особенно в тесных пространствах…

Иоганн представил себе развалины в лесу, темные коридоры. Для баварцев это тоже не окончится ничем хорошим. И, наверное, ни для кого из них.

Деревня словно вымерла. Метель беспрепятственно резвилась между домами. В доме Мартина Каррера свет горел только в одном из окон.

Элизабет обхватила ладонями кружку теплого молока. Рядом сидел дед и покуривал трубку. Дым застаивался под потолком. В этом месте Элизабет всегда чувствовала себя любимой и защищенной.

Любимой дедом. И защищенной от отца.

Однако сейчас это чувство пропало без следа. В голове у нее роились вопросы. Почему все послушно пошли к развалинам? В деревне было достаточно народу, они смогли бы постоять за себя.

И где теперь ее отец?

– Давай, дитя мое, помолимся. Сейчас это единственное, что мы можем сделать. – Дед потрепал ее по плечу.

Элизабет сложила руки и закрыла глаза.

– Господи, сделай так, чтобы они вернулись невредимыми…

Она что угодно отдала бы за это. Все что угодно. Разве может Господь допустить иной исход? Она вела честную жизнь, по христианским законам, всегда ходила в церковь и…

В церковь.

К священнику.

Воспоминания вспыхнули перед глазами.

Иоганн, который видел Бихтера в развалинах монастыря.

Священник всех вас обманывает.

Лицо Бихтера, отчаянный взгляд, устремленный в пустоту…

Выстоит тот, за кем правда…

Снова священник – как он выходит из ризницы и тщательно запирает дверь тяжелым ключом…

Элизабет открыла глаза.

– Я скоро вернусь!

Она вскочила, подхватила свой вязаный жилет и выбежала за дверь.

Старик проводил ее недоуменным взглядом и покачал головой.

– Сумасбродная девица.

Густая хвоя едва пропускала свет, но сосны защищали от метели. То и дело на солдат и крестьян падали комья снега, сбитые ветром с верхушек.

Строй рассыпался, и теперь каждый сам прокладывал себе путь среди искривленных деревьев. Время от времени кто-нибудь из солдат цеплялся ногой за корни, предательски скрытые под слоем снега, и падал с громкой руганью. Крестьяне же, напротив, с легкостью обходили невидимые ловушки. Они были привычны к походам по зимнему лесу.

– Ваши солдаты все ноги переломают, – насмешливо бросил Риглер капитану. – Может, нам лучше…