Бернард Корнуэлл - Честь Шарпа
Его тон выдавал, что он надеялся, что это так.
— Еще одно, милорд. — Хоган глубоко вздохнул. — Кажется, маркиза де Казарес эль Гранде была арестована духовными властями. Я слышал, что она находится в женском монастыре.
Веллингтон уставился на Хогана, будто задавался вопросом, почему тот потрудился сообщить ему такую тривиальную новость. Их лошади шли шагом. Генерал нахмурился.
— Шарп? — Он издал свое обычное фырканье, не то смех, не то кашель. — Это остановит его, а? Лисица забралась в нору!
— Разумеется, милорд.
Генерал снова посмотрел на облака. Ветер, похоже, задувал с востока. Он нахмурился.
— Он ведь не до такой степени проклятый идиот, чтобы ворваться в женский монастырь, а, Хоган?
Хоган был уверен, что ради женщины Шарп именно это и сделает, но было не самое подходящее время, чтобы говорить это.
— Я уверен, что нет, милорд. Об этом я не беспокоюсь.
— А о чем вы беспокоитесь? — Тон Веллингтона намекал, что Хогану лучше не тратить понапрасну его время.
— Арест предполагалось держать в секрете, милорд, но слухов было не избежать. Кажется, какая-то французская кавалерийская часть пошла на север, чтобы искать ее.
Веллингтон рассмеялся.
— Пусть они ворвутся в женский монастырь!
— Именно, милорд.
— Пусть ворвутся туда, вместо того, чтобы драться с нами, а? Значит, Бонапарт решил объявить войну монахиням, не так ли?
— Я беспокоюсь, милорд, из-за Шарпа. Если этот генерал Вериньи захватит его… — Хоган пожал плечами.
— Мой Бог, только не это! — Голос Веллингтона был настолько громок, что оглянулись проходящие мимо солдаты. — У Шарпа хватит здравого смысла, чтобы не попасться, не так ли? С другой стороны, зная, каков проклятый дурак, возможно, что и нет. Однако мы ничего не можем поделать с этим, Хоган.
— Нет, милорд.
Генерал кивнул полковнику батальона, который они миновали, походя похвалил его солдат, затем снова посмотрел на Хоган.
— Шарп не должен ворваться в этот проклятый женский монастырь, Хоган. Я уверен, что проклятые лягушатники поймают его!
— Боюсь, что он все равно сделает это, милорд.
Веллингтон нахмурился.
— Ему придется это сделать, друг мой. Вы знаете это, и я тоже. Мы можем только надеяться. — Разговор о Шарпе, похоже, раздражал Веллингтона. Генерал больше не верил, что в смерти маркиза заключалась тайна — наступление в Испанию и неясно намеченные контуры летней кампания, казались ему куда важнее. Он кивнул ирландцу. — Держите меня в курсе, Хоган, держите меня в курсе.
— Непременно, милорд.
Хоган придержал свою лошадь. Маркиза была заточена в женский монастырь, и его друг в силу этого был обречен. Французский кавалерийский полк вышел на охоту в горы, а у Шарпа был только мальчишка, чтобы защитить его. Шарп был обречен.
***
За пределами женского монастыря Поднебесье было серо и голо. Внутри все блистало роскошью. Полы в прихожей, выстланные узорными плитками, стены, покрытые золотой мозаикой, расписной потолок. На стенах картины. Напротив него, одна в похожем на пещеру проходе, стояла женщина в белых монашеских одеждах.
— Уйдите.
Было довольно наивно сказать такое человеку, который только что провел двадцать минут, взламывая дверь. Шарп переступил через камень, который упал на порог, и улыбнулся ей.
— Доброе утро, мадам. — Он одернул куртку и вежливо снял кивер. — Я хочу поговорить с маркизой де Казарес…
— Ее здесь нет. — Женщина была высокого роста, возраст украсил ее лицо, морщинами. Она держалась с достоинством, которое заставило Шарпа почувствовать себя бедняком.
Он сделал шаг вперед, стук его сапог казался неестественно громким в напоминающей пещеру прихожей.
— Вы вынудите меня привести сюда моих людей и обыскать весь монастырь.
Ему показалось правильным сказать это. Женщина, что было вполне понятно, была напугана вторжением одного мужчины в это здание, куда не мог войти ни один мужчина, кроме священника. Она, конечно, испугалась бы целой роты солдат.
Она смотрела на него, прищурясь.
— Кто вы?
Правда была не к месту. Когда разойдутся слухи об англичанине, который ворвался в женский монастырь, кому-то придется расплачиваться. Шарп улыбнулся.
— Майор Вонн.
— Англичанин?
Он думал о том, как часто Веллингтон настаивал в своих приказах, что британцы должны уважать римско-католическую церковь в Испании. Ничто, был уверен генерал, не может быть более разрушительным для альянса, чем оскорбление религии испанцев. Шарп улыбнулся.
— Нет, мадам. Американец.
Он надеялся, что полковник Лерой простит эту ложь, и он был рад, что не носит красный мундир, который, как все думали, был единственной формой в армии Великобритании.
Она нахмурилась.
— Американец?
— Я проделал длинный путь, чтобы видеть маркизу.
— Почему вы хотите видеть эту женщину?
— Политическое дело. — Он надеялся, что его испанский язык достаточно правилен.
Она покачала головой.
— Ей нельзя никого видеть.
— Ей надо увидеть меня.
— Она — грешница.
— Как и все мы. — Шарп задавался вопросом, с какой стати он должен вести теологическую светскую беседу с матерью-настоятельницей. Он предполагал, что она — мать-настоятельница.
— На нее наложена епитимья.
— Я хочу только поговорить с нею.
— Церковь приказала что никто не должен видеть ее.
— Я приехал из Северной Америки, чтобы увидеть ее. — Ему понравилась его ложь. Даже этого отдаленного женского монастыря должны были достигнуть новости, что американцы присоединились к войне, которая пылала в мире. — Мой президент требует, чтобы я увидел ее. Он пошлет много денег в Рим, если я смогу увидеть ее. — Почему бы нет, думал он? Американцы объявили войну Великобритании, так почему бы Папе римскому не объявить войну Америке? Он продолжал украшать свою ложь. — Много, много золотых монет.
— Видеть ее — против закона Божьего.
— Бог простит мне.
— Вы — грешник.
Шарп нахмурился.
— Я — американец!
Мать-настоятельница повернулась к нему спиной, отрезав напоследок:
— Вы не можете видеть ее. Уйдите.
Она направилась к двери, и Шарп испугался, что ему придется пробиваться через новый барьер, в то время как ему были нужны силы, чтобы драться с El Matarife.
Он рванулся вперед, его сапоги стучали по узорным плиткам, и шум заставил женщину обернуться. Впервые она выказала страх. На мгновение показалось, что она попытается остановить его, потому она вынула свои тонкие руки из-под полосы белой ткани, которая свисала с ее шеи, но когда он подбежал ближе, она отступила в сторону и схватила медный колокольчик, который стоял на темном дубовом столе. Шарп думал, что она собирается ударить его колокольчиком, но вместо этого она начала звонить в него. Она бежала от него через дверь, и колокольчик звенел, предупреждая монахинь, чтобы они прятались.
