Эли Берте - Птица пустыни
– Я беззаботна? – грустно улыбнулась она. – Если бы ты знала, мама, как далека ты от истины!
– Хорошо, хорошо, дитя, поезжай. Прогулка пойдет тебе на пользу, она успокоит тебя... Однако не забывай, – прибавила она, – что ты обещала сегодня вечером признаться мне во всем, и соберись с мужеством к этой минуте, если мужество тебе нужно.
При воспоминании о своем обещании у Клары пропала всякая охота к излияниям. Обняв мать, она поспешила в свою комнату, чтобы переодеться.
Когда шарабан Рэчел остановился у дверей магазина, Клара была уже готова. Мадам Бриссо вышла проводить девушек.
Мисс Оинз сказала ей на всякий случай:
– Не беспокойтесь, если мы вернемся немного позже обычного – мы намереваемся поехать довольно далеко.
– Хорошо, мисс Оинз. Только не слишком задерживайтесь и привезите ко мне Клару веселее, чем она теперь. Ах, если бы я была в состоянии развеселиться! Но, может быть, настанут лучшие дни...
Она вернулась в дом, а шарабан уехал. При выезде из города нашли на назначенном месте Волосяную Голову, который ждал подруг. Он поспешил влезть на козлы возле Джона, и путешествие началось.
Госпожа Бриссо не выказала никакого беспокойства, и когда вернулась на свое место в магазин, то, может быть, даже и забыла о таком обстоятельстве, как отъезд Клары. Прошел день, прошла ночь, настало другое утро, а ни Клара, ни мисс Оинз, ни те, кто сопровождал девушек, не возвращались.
XIV
В ПУСТЫНЕ
По мере того, как они удалялись от Дарлинга, Клару все больше охватывал страх. Она думала об опасностях, которые могли подстерегать их в пустыне. О свирепости некоторых племен. Иногда представляла себе зловещее лицо пастуха Берли. Если бы не надежда отыскать пропавший алмаз, избежать упреков отца, матери, жениха, она ни за что не решилась бы на эту поездку. Впрочем, ничто не могло внушить ни малейшего беспокойства отважным путешественницам. Они ехали по безлюдной дороге, и можно было подумать, что следы от колес, видневшиеся на ней, оставлены их шарабаном во время последней поездки на ферму Уокера две недели назад. Было очень тихо, казалось, природа уснула, загипнотизированная жгучими лучами раскаленного солнца.
Из предосторожности Рэчел не сразу сказала кучеру о настоящей цели поездки. Только выехав за город, она приказала ему свернуть на дорогу, ведущую к ферме Уокера. При этом имени на лице Джона появилось выражение неудовольствия, и он шепотом сделал несколько замечаний, которые нисколько не встревожили его госпожу. А Клара, заметив гримасу старого кучера, заключила, что Джон считал эту поездку небезопасной.
Однако до фермы они доехали без всяких приключений. Расчеты Рэчел оказались точными: не более двух часов прошло после выезда из Дарлинга. Следовательно, казалось возможным осмотреть беседки, найденные австралийцем, и вернуться домой до наступления ночи.
Джон остановил лошадь возле ручья, где девушки видели хламид. Правда, теперь ручей исчез, обнажив песок и камешки, которые когда-то орошала вода; лужицы, из которых пили птицы, совсем высохли. Только после сезона дождей ручей должен был снова наполниться, разлившись на несколько миль.
Клара, выйдя из шарабана, бросила робкий взгляд на ферму Уокера. Она казалась брошенной, обширные загоны были пусты. Видимо, недостаток воды и трава, уже сожженная солнцем, заставили фермера сняться с места и перегнать стада в другое место, где земля была менее сухой. Австралиец, который после ссоры с Берли опасался приближаться к ферме, не мог сообщить никаких сведений на этот счет. Правда, Волосяная Голова дал понять, что если бы его не удерживало желание отыскать хламид, то он переселился бы со своим семейством в какую-нибудь другую местность, где еще осталась вода и можно было прокормиться охотой.
Клара тотчас хотела отправиться в пустыню, но Рэчел уже доставала провизию, Клара наотрез отказалась от еды, и пришлось завтракать в одиночестве. Наконец она объявила, что готова идти.
Джон раскричался, узнав, что девушки намереваются отправиться в пустыню с австралийцем.
– Мисс Рэчел, – говорил он, – я вовсе не рад, что вы и мисс Клара отправляетесь с этим черным дьяволом, ведь здешние жители никуда не годятся. Пустыня пользуется нехорошей славой, там только голод, жажда, дикари и змеи!
– Полно, Джон, – холодно возразила мисс Оинз. – Лучше присматривай за лошадью. Мы будем отсутствовать не больше двух часов. Очень жаль, что эта ферма брошена; отца там моего знают и тебе ни в чем не отказали бы.
– А я рад, что она брошена, – ответил Джон. – Пастух Берли – человек нехороший, бывший каторжник, говорят... Я так рад, что его здесь нет... Только бы он не вернулся!
Он обвел взглядом равнину, как будто хотел удостовериться, что никакая опасность не угрожает девушкам, вверенным его защите, и указал на предмет, едва видневшийся на горизонте.
– Что я там вижу? – спросил Джон, вытаращив глаза.
Рэчел и Клара посмотрели в ту сторону, куда указывал негр.
– Кажется, это пасутся овцы или быки, – неуверенно произнесла Рэчел.
– Я вижу всадников, – сказал Джон. – И они как будто едут сюда...
– Ну, а нам что за дело до этого? Наверное, пастухи собирают свои стада.
– Это не пастухи, мисс Рэчел. Говорят, золотоискатели, поднявшие мятеж на приисках, ищут убежища в этих местах.
– Джон, какой ты несносный! – рассердилась Рэчел. – Вот ты теперь боишься золотоискателей! Но я не стану слушать твоих глупостей. Пойдем, Клара, – обратилась она к подруге. – Пойдем скорее, мы только теряем время.
Они направились к кромке леса. Впереди шел австралиец, как хозяин, принимавший девушек в своих владениях. Джон, глядя то на удаляющуюся процессию, то на всадников, видневшихся вдали, бормотал, качая косматой головой:
– Нехорошая пустыня, нехорошие дикари, нехорошие золотоискатели... Но такой бедный человек, как я, ничего не может сделать против воли мисс Оинз.
Увидев, что Клара и Рэчел исчезли в зарослях, он спрятался за кустом, продолжая наблюдать за приближавшимися всадниками.
Пустыня Маали обязана своим названием дереву из рода американского красносочника. Оно едва достигает двенадцати или пятнадцати футов высоты, но имеет очень густую крону. Никто не знает, как далеко простираются заросли этих деревьев, потому что в таинственные глубины центральной части Австралии ни один путешественник еще не проникал.
Твердые листья маали не предохраняют землю от солнечных лучей, и она там бесплодна, почти лишена зелени, а тощая тень деревьев не дает никакой свежести. Заросли маали перемежаются с песчаными гребнями и равнинами, поросшими чахлым кустарником. Кое-где в ложбинках можно заметить воду, но она соленая и не годится для питья людей и животных.
