Дмитрий Белый - Басаврюк ХХ
— Я должен идти с вами, — упрямо заявил я.
Полковник медленно, чеканя каждое слово, проговорил.
— Пан подхорунжий, второй раз ни один человек не сможет войти туда и при том остаться человеком — мы охотимся на зло, а оно охотится на нас. Поэтому слушайте мой приказ: сейчас мы спускаемся туда, а вы немедленно возвращаетесь к Подебрад. В любом случае, вы останетесь единственным, кто знает все детали этой истории, и именно вы будете сохранять знания о Храме Ужаса. Все. Прощайте.
Полковник на мгновение сжал мне плечо, закинул рюкзак за спину и взял в руки факел. Ко мне подошли Бойчук, священник и Кожух. Я молча пожал им руки. Ладони были крепкие и горячие. Кожух несколько секунд смотрел мне в лицо, потом последовал за остальными.
— Ну, с Богом, казаки! — сухо сказал полковник, зажег факел и исчез в отверстии. За ним ступили Бойчук и священник. Кожух на мгновение задержался и оглянулся на меня — показалось, что он сказал, но что именно, я так и не услышал. Еще минуту в проеме flickering свет, постепенно лозунг и наконец окончательно исчезло.
С час я просидел возле отверстия, в котором исчезли мои друзья. Никогда в жизни мне не было так плохо. Несколько раз я срывался и решительно подошел к отверстию, но потом упоминание об приказ полковника заставляла меня возвращаться.
Так прошло несколько часов — ни звука не доносилось из темноты. Наконец я в отчаянии махнул рукой и побрел назад, к польской границе.
Акция «Бужа». Волынь, 1943
Осенний дождь казался безграничным. Вода была повсюду — лилась из черных деревьев, хлюпала под ногами, пропитывала каждую нить одежды. Казалось, еще немного, и на землю зринеться последняя волна, чтобы поглотить глупый человеческий род. Полковник остановился и, храпя распухшим горлом, напряженно прислушивался к вязкой тьмы. Ему показалось, что он оторвался от погони. Лес молчал. Позади остался задушен страж и три прошитых автоматными очередями беглецы. Полковнику повезло больше. Который раз в жизни…
К концлагеря он попал почти случайно. Начальник городского гестапо, просматривая реестры подозрительных мещан, не смог поверить, что человек с такой биографией не входит в Организации или Повстанческой Армии, и на всякий случай распорядился посадить полковника в концлагерь.
Концлагерь был наскоро построенный в 1939 году для нужд Построенного Социализма, но продолжил свое бесперебойное функционирование и на пользу Тысячелетнего Рейха.
За колючей проволокой в дощатых бараках уныло ждали своей очереди евреи, цыгане, военнопленные, представители и другие многочисленные враги «программы — минимум» национал-социализма. Иногда, не чаще раза в неделю, несколько десятков узников загоняли на грузовики и увезли в лес, освобождая место для новых обреченных.
Непрерывный лай собак, колючая проволока и пулеметы на вышках, пронзительный голод, сырость и холод быстро превращали заключенных на серую, отупілу массу. Полковник сразу понял: если он не сбежит в ближайшее время, то вскоре голод подточит тело, а тупой отчаяние, которым дышали даже дощатые стены барака, душу.
С первой минуты полковник начал внимательно присматриваться к другим узников. Через несколько дней он уже точно знал — трое из них еще способны продираться сквозь пулеметы на вышках. Лейтенант Красной армии, который только два месяца назад закончил офицерские курсы и в первом же бою попал в плен; молодой сельской парень, связной Организации, и рабочий, заподозренный немцами во вредительстве. Ночью они убили часового и убежали.
Парень погиб первым, потом собаки догнали рабочего, лейтенант подвернул ногу и с захваченным в стража автоматом наконец закончил свой бой. Так или иначе, все они сбежали и продолжили свою судьбу по собственному разумению…
Село мало находиться на расстоянии тридцати — сорока километров. Полковник примерно определил, в каком направлении идти, и зачавкал далее по болоту.
Примерно на Днепре бушевала громадное зарево, лесная Волынь еще содрогалась от битвы Повстанческой Армии с частями Вермахта, а он брел себе в темноте, и казалось, что все ураганы пронесутся над ним.
Полковник не знал, что акция «Бужа» уже началась.
* * *
Следующей ночью небо немного прояснилось, и полковник смог сориентироваться по звездам. Он понял, что сделал изрядный крюк, но идет в правильном направлении. Еще через сутки он добрался до деревни.
Лесная Волынь — край хуторов. Село сравнительно большое. Полковник долго наблюдал за крайними домами. Родители погибшего парня жили недалеко от окраины. Немцев не было видно. Ночью он решил рискнуть. Тем более, что другого выхода не оставалось. Полковник крадучись подобрался к дому, о которой говорил парень, и постучал в окошко. Хозяевам не надо было долго объяснять, кто он и откуда. Его быстро впустили.
Полковник сидел за столом и с трудом глотал наскоро приготовленную еду. В глазах хозяев, которые напряженно сидели напротив, стоял немой вопрос. Полковник почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Тело медленно охватывал жар. Он поднял глаза и увидел слезы медленно катились по лицу женщины. Стена с узким окошком и иконами под полотенцами качнулась, и полковник почувствовал, что проваливается в темную спасительную пустоту.
* * *
Неделю полковник пролежал в лихорадке. Хозяева скрывали его на чердаке. Он с трудом глотал травяные отвары и грезил забытыми именами и событиями. Иногда приходил сын хозяев. Грудь его были прошиты автоматной очередью, и пятна крови там расплывались по мокрой рубашке. Они разговаривали, и полковник радовался, что теперь ему не придется огорчать хозяев.
Еще через неделю он выздоровел. Начал вставать с соломенной лежанки и ходить по чердаку, наслаждаясь давно забытым запахом сена, теплой пищи и дыма от печки.
Хозяин, еще не старый мужчина, неторопкий и умный, с по — детскому чистым выражением глаз, рассказывал, что немцы в селе давно не появлялись, а староста — человек порядочный. В лесах где стреляют партизаны, но советские ли украинские — непонятно. О сыне он не спрашивал.
Полковник подробно расспрашивал хозяина о окрестные хутора и села. Он не знал, что делать дальше. Искать Армию? Перебираться в города на нелегальное положение?
Все решилось в один день. Точнее, в серый утро. Глухой грохот выстрелов выдернул полковника со сна, и он несколько мгновений сидел, моргая глазами, надеясь, что сон продолжается.
