Александр Дюма - Королева Марго
— Мадам, если на это не будет приказания вашего величества, то — не в Лувр; у меня есть в городе одно дело, общее с ее величеством королевой Наваррской.
— Какие же это у вас общие дела? — спросила Екатерина.
— Посмотреть очень редкие и очень любопытные греческие книги, которые нашли у одного старого протестантского пастора и перенесли в башню Сен-Жак-ла-Бушри, — ответила Маргарита.
— Лучше бы вы отправились к Мельничному мосту посмотреть, как швыряют в Сену последних гугенотов, — сказал Карл. — Настоящим французам надо быть там.
— Мы отправимся туда, раз это угодно вашему величеству, — ответила герцогиня Неверская.
Екатерина бросила недоверчивый взгляд на обеих молодых женщин. Насторожившаяся Маргарита перехватила его и с озабоченным видом стала оглядываться по сторонам. Ее действительная или притворная тревога не ускользнула от внимания королевы-матери:
— Кого вы ищете?
— Ищу, но нигде не вижу…
— Кого вы ищете? Кого не видите?
— Баронессу де Сов, — ответила Маргарита. — Может быть, она уже поехала обратно в Лувр?
— Я говорила, что ты ревнуешь! — сказала Екатерина на ухо дочери. — О, bestia!.. Так и быть, Анриетта, — она пожала плечами, — берите с собой королеву Наваррскую.
Маргарита, продолжая делать вид, что кого-то ищет глазами, нагнулась к уху своей приятельницы и сказала:
— Увези меня скорее, мне надо сказать тебе крайне важную вещь.
Герцогиня Неверская сделала реверанс королю и королеве-матери, потом, склонив голову перед королевой Наваррской, сказала ей:
— Ваше величество, не соблаговолите ли сесть в мои носилки?
— Хорошо, но только вам придется потом доставить меня в Лувр.
— Мои носилки, мои слуги и я сама — в распоряжении вашего величества, — ответила герцогиня Неверская.
Королева Маргарита села в носилки и жестом пригласила свою подругу; герцогиня повиновалась и почтительно уселась против нее на передней скамейке.
Екатерина и сопровождавшие ее дворяне вернулись в Лувр прежней дорогой. Но на обратном пути королева-мать все время говорила что-то королю на ухо, несколько раз указывая ему на баронессу де Сов. И каждый раз король смеялся каким-то особым смехом, звучавшим более зловеще, чем его угрозы.
Как только крытые носилки двинулись в путь и Маргарита перестала опасаться пытливой зоркости Екатерины, она быстро вытащила из рукава записку баронессы и прочла следующее:
«Я получила приказание вручить королю Наваррскому два ключа: один — от комнаты, где он заключен, другой — от моей. Когда он будет у меня, мне предписано задержать его до шести часов утра.
Пусть Ваше Величество все обдумает, пусть Ваше Величество решит, пусть Ваше Величество не считается с моей жизнью».
— Несомненно одно, — прошептала Маргарита, — эту несчастную женщину собираются сделать орудием гибели нас всех. Но мы еще посмотрим, удастся ли королеву Марго, как называет меня брат Карл, превратить в монахиню!
— От кого это письмо? — спросила герцогиня Неверская, указывая на записку, которую Маргарита прочла и вновь перечитывала с большим внимание.
— Ах, Анриетта! Мне надо многое сказать тебе, — ответила Маргарита, разрывая записку на мельчайшие клочки.
II
ПРИЗНАНИЯ
— Прежде всего, куда мы направляемся? — спросила Маргарита. — Надеюсь, не к Мельничному мосту?.. Со вчерашнего дня я уже достаточно нагляделась на убийства.
— Я позволю себе доставить ваше величество…
— Прежде всего мое величество просит тебя забыть мое величество… Так куда ты меня доставишь?
— В дом Гизов, если только вы не примете другого решения.
— Нет, нет, Анриетта! Я согласна. А там нет герцога Гиза и твоего мужа?
— О нет! — воскликнула герцогиня с такой радостью, что изумрудные глаза ее даже засверкали. — Нет ни моего шурина, ни мужа, никого! Я свободна, как ветер, как птица, как облака… Свободна, вы слышите, королева? Понимаете ли вы, сколько счастья в этом слове — «свободна»? Хожу куда хочу, распоряжаюсь как хочу!.. Ах, бедняжка королева! Вы не свободны! Вы и вздыхаете от этого…
— Ходишь куда хочешь, распоряжаешься как хочешь! И это все? И вся твоя свобода сводится лишь к этому? Уж очень ты весела, есть у тебя что-то, кроме свободы?
— Ваше величество, вы обещали начать признания.
— Опять «ваше величество»! Послушай, Анриетта, мы поссоримся! Разве ты забыла наш уговор?
— Нет. Быть к вам почтительной на людях и твоей безрассудной поверенной с глазу на глаз. Не так ли, мадам? Не так ли, Маргарита?
— Да, да! — ответила с улыбкой королева.
— Никаких родовых споров, никакого коварства в любви; все честно, благородно, откровенно; словом, оборонительный и наступательный союз, имеющий единственную цель: искать и на лету хватать ту мимолетность, которая зовется счастьем, если оно для нас найдется.
— Прекрасно, моя герцогиня! Именно так! И в знак возобновления нашего договора поцелуй меня.
И две прелестные женщины, одна бледная, охваченная грустью, другая розовая, белокурая и радостная, изящно наклонили друг к другу свои головки и так же крепко, как и мысли, соединили свои губки.
— Так, значит, есть что-то новое? — спросила герцогиня, жадно и с любопытством глядя на Маргариту.
— Разве мало новостей принесли эти последние два дня?
— Ах! Я говорю о любви, а не о политике. Когда нам будет столько лет, сколько королеве Екатерине, мы тоже займемся политикой. Но нам, красавица королева, по двадцать лет — поговорим же о другом. Слушай, ты замужем по-настоящему?
— За кем? — смеясь, спросила Маргарита.
— Ох, ты успокоила меня!
— Знаешь, Анриетта, то, что успокоило тебя, меня приводит в ужас. Мне не миновать быть замужем по-настоящему.
— Когда же?
— Завтра.
— Вот так так! Правда? Бедная подружка! И это так необходимо?
— Совершенно.
— Дьявольщина, как говорит один мой знакомый. Это очень грустно.
— У тебя есть знакомый, который говорит «дьявольщина»? — спросила Маргарита.
— Да.
— А кто он такой?
— Ты все время расспрашиваешь меня, а ведь рассказывать должна ты. Кончай свое, тогда начну я.
— В двух словах — вот что: король Наваррский влюблен в другую, а мной не интересуется. Я ни в кого не влюблена, но не хочу принадлежать и ему. А между тем нам обоим необходимо изменить свое представление о нашем браке или, по крайней мере, сделать вид, что мы его изменили; срок для этого — завтрашнее утро.
— Что ж тут трудного?! Перемени свое представление, и — уж будь уверена! — свое он переменит!
