Алла Бегунова - Звенья разорванной цепи
Нежнее лепестков розы были прикосновения ее пальцев. Нектар, подобный меду, источали ее губы. Сильное молодое тело, упругое, как натянутая струна, жаждало объятий. Отвечая на жаркие ласки, светлейший князь шептал ей на ухо:
— Мне с тобой хорошо!
Возбуждение проходило, но чтобы до конца успокоиться и легко заснуть, они потом разговаривали в постели не менее часа а то и дольше. Перебирая пальцами светло-каштановые волосы своей возлюбленной и заглядывая в ее серые глаза, Григорий Александрович делился тем, что наболело на сердце, а именно жаловался Анастасии на генералов своей армии. Солдаты ее отличались смелостью, стойкостью, мужеством, офицеры — доблестью и предприимчивостью, но генералы вечно делили между собой славу, мерялись заслугами и требовали особых полномочий.
Слава богу, Главнокомандующий Украинской армией граф Петр Алексеевич Румянцев-Задунайский еще весной подал в отставку со своего поста. Знаменитый полководец Первой русско-турецкой войны и победитель турок имел совершенно несносный нрав, со всеми ссорился, все критиковал. Он злобно и насмешливо отозвался о военной реформе, проведенной Потемкиным в 1783–1786 годах и заметно улучшившей боеспособность наших вооруженных сил. Румянцев вообще считал правление Екатерины Второй неправильным, порочным. «Бабе не место у руля великого государства!» — вещал граф в узком кругу приближенных и добавлял нечто совсем уж непристойное про молодых фаворитов императрицы.
Конечно, его суждения царице передавали. Но она только посмеивалась. В дворянском обществе знали цену нравоучениям генерал-фельдмаршала. Сам он давно бросил жену, не заботился о детях, с собой в походы брал четырех крепостных девок, переодетых в казачьи мундиры. Тех несчастных, кто беременел от него, тотчас отправлял обратно в деревню, с глаз долой, без помощи и содержания. Нет, так порядочные люди тогда не поступали…
После отставки Румянцева-Задунайского Екатерина Алексеевна прислала Потемкину в помощники другого выдающегося деятеля — генерал-аншефа князя Николая Васильевича Репнина. Он был, как Господь Бог, един в трех лицах: опытный дипломат, хитрый царедворец, умелый военачальник.
Но Репнин принадлежал к старинной русской аристократии, которая с крайним недоверием относилась к екатерининским выскочкам вроде Григория Александровича. Генерал-аншеф не остался на житье в Яссах и уехал на юг Румынии, в город Бырлад, подальше от штаб-квартиры светлейшего князя, его шумных праздников, балов и концертов. На это Потемкин не обиделся. От Репнина он ждал активных боевых действий, тем более что у Бырлада русские войска находились поблизости от австрийцев и могли вместе с союзниками нанести удар по османам.
Однако князь Николай Васильевич никаких ударов не планировал и позицию занял выжидательную. Когда генерал от кавалерии принц Кобург, командующий австрийским корпусом, прямо попросил о помощи, Репнин как бы неохотно, со множеством оговорок отправил к нему семитысячный отряд генерал-аншефа Суворова. Турки были наголову разбиты у города Фокшаны. Князь, следуя традициям дипломатической школы, тотчас написал принцу Кобургу многословное и льстивое послание.
Теперь Потемкин на него рассердился. План сражения разработал Суворов, русская пехота и конница сыграли в нем решающую роль. «В письме к Кобургу вы некоторым образом весь успех ему отдаете, — отчитывал генерал-фельдмаршал пятидесятипятилетнего аристократа. — Разве так было? А иначе не нужно их поднимать, и без того они довольно горды…»
Если осторожного и хитрого Репнина никакие доводы не могли заставить действовать наступательно, то генерал-аншеф Суворов прямо-таки рвался в бой. Фокшанская баталия подняла его авторитет, несколько пострадавший при осаде крепости Очаков. Судьба снова улыбнулась полководцу. Оправившись от поражения при Фокшанах, турки сосредоточили недалеко от этого города, на реке Рымник стотысячную армию под начальством великого визиря Юсуф-паши и намеревались сначала разгромить корпус принца Кобурга, а потом вплотную заняться русскими.
Потемкин сомневался, что Суворов, вернувшийся в Бырлад, сумеет соединиться с корпусом принца до подхода султанской армии. На всякий случай он даже отправил донесение в столицу: «Кобург почти «караул!» кричит, и наши едва ли к нему вовремя поспеют…»
Двигаться надо было опять от Бырлада на юг и преодолеть более ста километров. К тому же испортилась погода. Начался проливной дождь. Разбушевавшаяся вода на реке Путна снесла мост, русские саперы наводили его заново. Войска шли двое суток, делая лишь небольшие привалы. Но утром 10 сентября 1789 года Суворов примкнул к левому флангу австрийцев. Он привел 11 батальонов пехоты, 12 эскадронов конницы, 2 полка донских казаков, 800 арнаутов (конных молдавских партизан) и 30 трехфунтовых полковых орудий.
Принц Кобург не поверил своим глазам. Радостный, он прискакал к союзнику на военный совет и хотел прочитать свою пространную диспозицию к бою — типичный плод кабинетного мышления, естественно, глубоко научный, составленный по канонам линейной тактики. Но Суворов не дал ему этого сделать. В ультимативной форме он предложил немедленно атаковать противника. Принц колебался: у русских и австрийцев — всего 24 тысячи человек, у турок — четырехкратное численное превосходство над ними. Усмехнувшись, великий полководец ответил:
— Неужто вы, ваша светлость, доселе не изучили этих варваров? Чем больше у мусульман армия, тем меньше порядка в ней… Кроме того, великий визирь допустил ошибку. Он расположил свои войска не совокупно, а в трех лагерях, плохо связанных между собой. Мы легко разобьем их по отдельности…
Надо ли говорить, что все это осуществилось в самой жесткой для воинов Аллаха форме?
Был ночной марш пехоты по широкому полю, переправа через мелководную реку, атака на врага в предутреннем тумане. Пехотные каре двигались в шахматном порядке, австрийские гусары, построенные в две линии, находилась между ними. Волны турецкой феодальной конницы «спаги» с визгом и воплями: «Аллах акбар!» — накатывались на них и уходили прочь, не в силах взломать строй каре. Было нападение на позиции османской артиллерии у деревни Бокзы. Подавив ее огонь, русские вышли противнику во фланг и заставили отступить к лесу. Был невиданный удар соединенной русско-австрийской кавалерии по недостроенным укреплениям лагеря, когда драгуны, гусары, карабинеры и легкоконники перепрыгивали через земляные насыпи и рубили разбегавшихся в панике мусульман. Напрасно великий визирь Юсуф-паша приказывал своим артиллеристам стрелять по отступающим, напрасно заходил в толпу бегущих, подняв над головой Коран.
