Тайный агент Её Величества. Книги 1-5. Компиляция (СИ) - Бегунова Алла Игоревна

Надев старый полотняный кафтан, Аржанова выскочила на палубу. Там только что сыграли «аврал». Восемь матросов взбежали по вантам к реями убирали большой прямоугольный нижний парус. Пять человек налегали на канаты у бушприта, стягивая трепещущие на ветру, как лоскуты, треугольные паруса. Штурман Вазингер и боцман заняли место у румпеля, держа его конец обеими руками. Капитан Зандерс вышел на нос баржи с подзорной трубой. Четыре матроса, встав вдоль обоих бортов, длинными баграми готовились отталкивать баржу от обломков скал, кое-где поднимающихся над поверхностью Дуная.

«Матильда» вошла в ущелье Казан.

Теперь справа от нее серой отвесной стеной на высоту более тысячи метров вздымались Карпаты. Иногда их кручи расходились, образуя впадины. Оттуда, грохоча и пенясь, низвергались вниз струи воды. Так мелкие карпатские речки приносил свою дань могучему и великому Дунаю. Слева тянулась гряда Восточно-Сербских гор. Здесь встречались и заводи с пологими берегами, усыпанными галькой, и огромные неприступные валуны. Вскипая волнами, речной поток отталкивался от них и устремлялся дальше.

Между тем следовало вести баржу точно по его середине. Однако вода, стиснутая с двух сторон и потому обретшая небывалую силу, играла двадцатидвухметровым судном, как щепкой. Она норовила развернуть его в какую-нибудь сторону и прижать к каменным уступам. Ей помогал внезапно появившийся ветер. Ему некуда было деться в глубоком горном ущелье. Он выл, свистел в корабельных снастях, поднимал тучи брызг у водопадов и, толкая «Матильду» в корму, тоже рвался вперед, к «Железным воротам». Лишь на Нижнедунайской равнине он сможет всласть погулять на воле, долететь до широкой дельты реки и успокоиться на просторах Черного моря.

Гончаров рукой подавал сигналы команде: взять то влево, то вправо, то прямо. Повиснув на румпеле, штурман и боцман поворачивали или удерживали руль в нужном направлении, хотя толща воды сопротивлялась этому. Матросы ударяли баграми по вечно мокрым гранитным громадинам, торщащим над ней кое-где, и баржа, послушно уклоняясь вбок, обходила опасное место легко, точно быстрая птица.

Курская дворянка стояла у мачты. Красота дикой природы, мощный голос Дуная, грозные уступы гор, наверху поросшие деревьями, восхищали Аржанову. Угрозы своей жизни она не чувствовала. Река, даже бурная, — ничто в сравнении с бескрайней бездной моря. К тому же экипаж «Матильды» действовал дружно, слаженно, смело. Она видела это и всецело доверяла австрийским многоопытным речникам.

Зато Глафира, несколько раз выглянув в окно и увидев кипящую за кормой речную поверхность, побледнела, перекрестилась и встала на колени перед их походной иконой святого Николая Угодника. Много заговоров и молитв знала внучка деревенской знахарки. Их них она сейчас выбрала одну, по ее мнению, наиболее подходящую и забормотала:

Поборовшись с карпатскими кручами, ударив крутой волной в подножие «Железных ворот», Дунай выходил на низину, где разливался вольно, спокойно, тихо. Он снова превращался в равнинную, удобную для судоходства и рыболовства реку, кормил и поил тысячи людей, обитавших в крупных его прибрежных городах: Калафате, Свиштове, Журже, Браилове, Галаце.

Возле последнего населенного пункта Дунай своей шириной и глубиной уже напоминал морской залив. Черное море и впрямь находилось не так далеко. В Галаце имелась благоустроенная купеческая гавань, многочисленные причалы, портовые склады. Город жил торговлей. Присутствие двух дивизий — русской и австрийской — положительно сказывалось на обороте здешних базаров, лавок, магазинов, трактиров, ресторанов. Не бедствовали также бордели разного калибра и вкуса.

Возможно, потому, едва заметив на выходе из порта двух молодых военнослужащих в мундирах австрийской пехоты, к ним сразу подкатил румын-извозчик на пролетке, запряженной парой гнедых рысаков. Он скверно говорил и по-немецки, и по-русски, но главное понял: надо ехать в штаб-квартиру генерала Суворова.

У двухэтажного особняка Аржанова увидела знакомую ей с юности картину. По улице вышагивали патрули. У входа стояли две трехфунтовые полковые пушки. Часовые держали ружья на плече, как то и положено по Уставу на местепребывании генерал-аншефа. Ординарцы, выбегая из дома, садились на лошадей, которых им подавали вестовые. Однако коновязь во дворе не пустовала ни минуты.

— Что вам угодно, господин офицер? — спросил по-немецки у курской дворянки адъютант в синем кафтане с красными отворотами, обшлагами и воротником.

— Его высокопревосходительству генерал-аншефу графу Суворову-Рымникскому от генерал-фельдмаршала светлейшего князя Потемкина-Таврического, — по-русски ответила Анастасия, затем протянула ему бумагу с красной царской печатью.

Адъютант отогнул края и прочитал начертанное каллиграфическим почерком писаря секретной канцелярии Ее Величества распоряжение государыни: «Всем НАШИМ учреждениям военным и статским, всем НАШИМ чиновникам в Российской империи служащим. Повелеваю оказывать всемерное содействие и потребную для объявленного дела помощь подателю сего документа. Екатерина».

— Как о вас доложить?

— Имею конфиденциальное донесение.

— Но ваше имя, чин, должность? — молодой офицер с недоверием вглядывался в лицо Флоры, слушал ее голос.

— Не тратьте попусту время, капитан. Поверьте, оно дорого.

После некоторого колебания адъютант все-таки взял у Анастасии бумагу с подписью императрицы и скрылся за дверью. Минут пять спустя он вновь широко распахнул ее и сказал:

— Его высокопревосходительство ждет вас.

Николай, имевший под кафтаном не только портупею с тесаком, но и кобуру с пистолетом, хотел пойти следом за барыней. Ему показалось, будто ее встречают в штаб-квартире русской дивизии недостаточно приветливо. Того ли ради мчались они по лесам, горам и рекам? Однако адъютант его остановил жестом. Да и сама курская дворянка обратила к меткому стрелку предупреждающий взор. Он покорился именно своей госпоже.

Последний раз Аржанова видела Александра Васильевича Суворова в Крыму летом 1783 года. Будучи командующим Кубанским корпусом, он принял деятельное участие в присоединении полуострова к России и возведении базы Черноморского флота — города Севастополя. Так же, как и Флора, полководец получил золотую медаль, изготовленную в память оного знаменательного события, и к ней — рескрипт царицы. До этого она встречалась и даже разговаривала с генералом на празднике, устроенном Потемкиным в Херсоне в честь учреждения Военного ордена Святого Георгия-Победоносца в ноябре 1780 года. Но едва ли Суворов мог запомнить молодую даму, ничем не выделявшуюся среди десятков гостей губернатора Новороссийской и Азовской губерний.

Теперь Суворову шел пятидесятый год. Он нисколько не изменился. Та же невысокая, худощавая, подвижная фигура. Те же пронзительные голубые глаза, тот же седой хохолок надо лбом и каждодневная армейская прическа: ненапудренные букли, свернутые трубочкой над ушами, короткая косичка на затылке, заплетенная черной муаровой лентой.

Курская дворянка четко приставила ногу, быстро наклонила голову, приветствуя начальство, достала из плоской сумы, висевший на ремне через плечо, пакет и подала генерал-аншефу со словами:

— Конфиденциальное донесение для вас, ваше высокопревосходительство!

Он взял пакет, вскрыл, пробежал глазами по первым черным строчкам латинского шрифта и обратился к курьеру в белом кафтане:

— Кто вы и откуда, сударь? Или… — Суворов сардонически усмехнулся и добавил: — или сударыня?