Фредерик Марриет - Браконьер
— Пить! — попросил несчастный, придя в себя. Джо напоил его.
— Не бросай меня, мальчик, побудь со мной, — попросил он. — Я очень слаб.
— Очень буду рад принести вам какую-нибудь пользу, — сказал Джо. — Скажите, пожалуйста, что это с вами было?
— Меня ограбили и чуть-чуть не убили
— Не два ли босяка-оборванца? Они и меня хотели ограбить.
— Вероятно, эти самые… Но я не могу сидеть, у меня очень голова болит и кружится. Я должен лежать.
С этими словами незнакомец тяжело откинулся на траву и крепко заснул. Джо просидел около него часа два. Наконец, тот проснулся, встал, намочил платок водой в вытер себе кровь на голове и на лице.
— Могло кончиться и хуже, — сказал он. — Негодяи душили меня вот этим платком. Тоже нашли кого!.. Польстились на тощий карман странствующего медника. Была у меня там мелочь — всю вытащили. А тебе, мальчик, как удалось от них отделаться?
Джо рассказал.
— Нам с тобой, кажется, по дороге. Пойдем вместе, не так будет опасно.
— А вы разве можете идти?
— Могу, только ведь со мной точильный станок…
— Я покачу его вместо вас.
— Ты добрый мальчик. А самому мне ни за что с ним не справиться.
Джо взял узел медника, котел и все инструменты и покатил станок по дороге. Медник пошел сзади. Так дошли до небольшой деревушки, отстоявшей мили на две от места их встречи. Не доходя пятидесяти ярдов до первого коттеджа, медник остановился, выбрал местечко, около изгороди и сказал:
— Ну, я тут посижу, отдохну.
Джо слышал, как медник говорил про украденную у него мелочь, и решил, что у него нет, должно быть, теперь ни копейки. Так как сам он намеревался идти дальше, то он вынул два серебряных шиллинга и сунул их в руку медника.
— Вот, возьмите, — сказал он, — а потом заработаете.
Медник поглядел на Джо.
— Какой ты добрый, отзывчивый мальчик! — сказал он. — Но только мне денег не нужно. У меня есть они. Разбойники взяли только мелочь из кармана, а кошелька не сумели найти.
Джо пристально смотрел на своего нового знакомого, удивляясь его приличным манерам и выразительному, интеллигентному лицу.
Медник поймал его взгляд.
— Что ты на меня так пристально смотришь, мальчик?
О чем ты думаешь?
— Мне думается, что вы не всегда были медником.
— А мне, молодой джентльмен, тоже думается, что вы не всегда были матросом. Сходите-ка лучше в деревню да принесите чего-нибудь позавтракать. Я вам деньги отдам, когда вы вернетесь. Кстати, мы тогда и поговорим как следует.
Джо сходил в деревню, разыскал там лавчонку и купил хлеба, сыру и большой кувшин с целой квартой пива.
Когда они закусили, Джо встал и сказал:
— Мне пора идти. Надеюсь, что вы завтра будете совсем здоровы.
— Разве уж вы так спешите, милый юноша? — спросил медник.
— Я ищу себе какого-нибудь места, — отвечал Джо, — так надобно будет сходить и порасспросить.
— А какого бы вы места желали? Скажите мне. Быть может, я смогу для вас что-нибудь сделать?
— Не знаю. До сих пор я служил по счетной части.
— Значит, вы учились в учебном заведении раньше? Вы не матрос?
— Я не матрос, но служил на реке.
— Видите ли что. Я хорошо знаю здешнюю сторону, и меня в здешней стороне все знают. Я могу вам кое-что подыскать. Не сейчас, а так через несколько дней. Несколько дней ведь не расчет. Останьтесь при мне. Я скоро поправлюсь и, поверьте, сумею заработать на хлеб и себе, и вам. А там и для вас что-нибудь найдется. Хотите?
— Очень хочу, если вы этого также хотите.
— Значит, это решено, — сказал медник. — Пока вы будете при мне, я вас поучу своему делу, может быть, оно вам и пригодится на что-нибудь.
— Чинить и лудить кастрюли и точить ножи? — А что же? Ремесло за плечами не носят. От ремесла никогда убытка не будет. Я много профессий перепробовал и теперешней своею очень доволен. Ни от кого не зависишь, а работа почти всегда есть.
Медник пошел за Джо, который покатил вперед точильный станок. Так вошли они в деревню и остановились у одного коттеджа, где медника сейчас же узнали и обрадовались ему. Джо убрал станок в сарай и вошел с медником в дом. Тот стал рассказывать о бывшем с ним приключении, а Джо принялся играть с детьми. Путники поужинали и остались ночевать, и за это с них хозяева ничего не взяли. На следующий день медник чувствовал себя совсем хорошо. Он вылудил гостеприимным хозяевам одну кастрюлю, наточил три или четыре ножа и ушел в сопровождении Джо, который опять покатил его жернов.
ГЛАВА XXVIII. О премудрости медного дела и об искусстве чтения депеш
Отойдя две мили, медник сказал:
— Сядемте, юноша, отдохнемте. Вы, вероятно, устали катить мое колесо, да кстати уже и полдень. Вот здесь премиленькое местечко под деревом: и тень, и ветерок продувает. Можно прилечь и отложить в сторону все заботы — на время, конечно. Я ведь философ. Вы знаете, что это такое?
— Если не ошибаюсь, это человек очень ученый и очень добрый.
— Не совсем так. Философ может и не быть ученым, может и не быть добрым. Философ — это человек, который ничему в жизни не придает особенно большого значения, ни о чем серьезно не заботится, довольствуется немногим и никому ни в чем не завидует. Вот, по-моему, что такое философ. Это моя школа, так сказать. Вы, кажется, удивляетесь, юноша, что медник — и вдруг так говорит. Но ведь я медник по собственной охоте. Раньше я занимался разными другими профессиями, но мне все надоело.
— А какие у вас были прежде профессии?
— Прежде я был… по правде сказать, я уже и забывать стал. Начну все по порядку, с самого начала. Отец мой был джентльмен и сын джентльмена. Потом он умер, и после него ничего не осталось. Мать вышла во второй раз замуж и бросила меня на произвол судьбы. Я учился в это время в пансионе. Она перестала за меня платить. Директор пансиона продержал меня несколько времени, дожидаясь, не заплатят ли ему, потом сделал меня младшим учительским помощником. Я и надзирательствовал, и учил английскому, латинскому и греческому языкам в младших классах. Ученики проделывали надо мной всякое озорство. Начальство помыкало мной без всякой церемонии. За все про все я получал 40 фунтов в год. Для джентльменского сына и внука такое общественное положение было чересчур низко. Меня это тяготило, потому что я тогда не был еще философом. Прослужив два года, я скопил себе 6 фунтов и отказался от места, чтобы поискать себе чего-нибудь получше.
— Вы, значит, были тогда в таком же положении, как теперь я.
— В этом роде, только я был постарше вас летами. Место мне нашлось — я поступил официантом при почтовом дворе, бегал на все звонки и разносил горячий грог, а все деньги за это брал себе старший официант. Ушел я и отсюда и поступил конторщиком к мелкому хлебному торговцу, который вскоре обанкротился. От хлебного торговца я поступил к мельнику и все время, пока служил у него, ходил обсыпанный мукою. От мельника перешел к угольщику, так сказать, с белого на черное, но жилось мне у угольщика лучше, чем у мельника. Потом чуть-чуть повезло: я нашел себе место клерка на четырнадцатипушечном бриге и плавал на нем полгода по Ламаншскому каналу. Потом был приказчиком в суконной лавке. Прескверно было: если мало бывало покупателей, то меня бранили, а чем я был виноват? Кроме того, я должен был чистить сапоги хозяину и башмаки хозяйке. Кормили меня на кухне объедками вместе с обтрепанной косоглазой кухаркой, которой к тому же вздумалось в меня влюбиться. Потом служил сторожем при лабазе, потом поступил носильщиком и едва не сломал себе спину, таская тяжести. Потом поступил подмастерьем к одному ножовщику, жестянику и меднику — все вместе — и выучился у него его ремеслу. И вот, с тех пор это ремесло меня кормит.
