Амеде Ашар - Доблестная шпага, или Против всех, вопреки всему
Арман-Луи последовал за своим проводником, направившимся к белому домику.
Они пересекли тихий сад, густо усаженный деревьями. Поваленные здесь и там кусты, опрокинутые вазы, смятые цветы указывали на то, что тут прошли похитители. Та, которую граф де Вазаборг называл Маргаритой, задрожала, увидев эту картину, напомнившую ей, какой опасности она избежала, и спасена лишь благодаря вмешательству постороннего.
Насколько только позволял бледный свет луны разглядеть окружающее, испорченный кустарник и истоптанные цветы показались Арману-Луи несоответствующими шведскому климату.
Дверь, открывающаяся на крыльцо, была ещё распахнута, Арман-Луи и его проводник вошли в круглую комнату, обитую индийским муслином и китайским сатином, на редкость изысканно обставленную мебелью, великолепное качество материала которой превосходило ценность работы.
Две душистые восковые свечи освещали эту комнату, полную множества роскошных предметов, привезенных из дальних стран. Серебряные и эбеновые шкатулки, японские вазы, венецианские зеркала, во всем изящество, соединенное с великолепием.
Г-н де ла Герш смотрел вокруг себя восхищенным взглядом: король не нашел бы места более прелестного для своей фаворитки, — но когда он перенес свой взгляд на хозяйку этих чертогов, ему не показались они теперь чересчур роскошными: столь божественной оказалась она — бледная в своем длинном с летящими складками платье, точно белое видение внутри белого облака.
— Вы поняли, надеюсь, что я люблю её больше жизни, сказал граф Вазаборг, заметив восторг Армана-Луи. — А без вас я, возможно, потерял бы ее… Вашу руку, сударь!
Та, которую Арман-Луи вырвал из когтей капитана Якобуса, подняла на него глаза, нежные и голубые, точно васильки.
— Ваше имя, сударь, будет всегда благословенным в сердце Маргариты Каблио.
— Каблио?! Маргарита Каблио? — изумление отразилось на лице Армана-Луи.
— Как, вы не впервые слышите это имя? — спросила Маргарита.
Г-н де ла Герш не знал что ответить. Почему это скрывать, если Маргарита — женщина графа Вазаборга? Что-то подсказывало ему, что он оказался в одной из таких ситуаций, которая могла бы объяснить многое, тем более, что наверняка суровая мораль старого капитана-кальвиниста все равно обречена.
Сколько чистоты, сколько невинности, однако в лице Маргариты!
— В самом деле, я не впервые слышу имя Каблио, — сказал все же Арман-Луи. — Я ехал из Антверпена в Норвегию на корабле капитана, которого звали Авраам.
— Это был мой отец.
— Он говорил о своей дочери и спас мне жизнь.
Лицо Маргариты залилось краской.
— Ах! — опустив голову, вздохнула она. — Благородные поступки и мой отец идут по одной тропе!
Грудь её вздымалась, губы дрожали, видно было, как она взволнована. Но мертвенная бледность её лица быстро сменилась живейшими красками.
— Маргарита! — окликнул её граф Вазаборг.
— Дочь Авраама Каблио не удостоилась милости Божией, — грустно сказала Маргарита, — но человек, которого спас мой отец, будет чувствовать себя здесь как дома. Вы, думается мне, и есть граф Арман-Луи де ла Герш?
Арман-Луи поклонился.
— Господин де ла Герш?! — в свою очередь проявил живое удивление граф Вазаборг.
— Вы меня знаете?
— Нет, не я, — ответил г-н де Вазаборг несколько нерешительно. — Но капитан гвардейцев, с которым вы встречались в королевском дворце, несколько раз говорил мне о вас. Я полагаю, вы здесь с миссией?
— Да, как лошадь, которая несет министра, облечена властью, так и я. Мне сказали отвезти бумаги — я их отвез, мне сказали ждать — я жду.
— А теперь?
— Я все ещё жду.
— И вы не знаете ничего о том, что скрыто в конверте, который вы вручили в королевском замке в Готембурге?
— Ничего.
Этот ответ, казалось, снова заставил графа Вазаборга погрузиться в размышления, и на лице его появилось выражение задумчивости.
Маргарита, опершись локтем на подушки и подперев голову рукой, тоже была задумчива. В комнате повисло молчание.
Предоставленный самому себе, г-н де ла Герш разглядывал все вокруг себя; но, каковы бы ни были олимпийские герои — они такие же люди, как остальные. Теперь, когда Арману-Луи не надо было больше сражаться с капитаном Якобусом, его желудок, как у простого смертного, напоминал о себе. Его взгляд привлекал круглый столик на одной ножке, на который, едва он вошел сюда, сразу же посмотрел с нежностью лисы, глядящей на виноград. Этот столик был уставлен сладостями, корзинами с фруктами и пузатыми бутылками. Не в силах больше терпеливо созерцать съестное, г-н де ла Герш вопросительно взглянул на графа и, проведя двумя пальцами по усам, заговорил, обращаясь к нему:
— Я вижу, тот столик ломится от золотого испанского вина и корзин с фруктами; но если бы к этим вкусным вещам добавить бы какой-нибудь копченый язык за ещё два или три куска аппетитной ветчины, можно было бы минут на десять присесть к этому гостеприимному столику. Трактир «Коронованный лосось», где я поселился — место, где не любят поститься. В этих краях — свежий воздух, а я только что предавался упражнениям, которые возбудили у меня аппетит.
— О! Отчего же вы молчали, что голодны? — обрадовано спросил шведский дворянин.
Маргарита хлопнула в ладони.
Стройная негритянка молча появилась у двери.
— Аврора, — сказала Маргарита, — принеси ужин!
Изумление Армана-Луи не осталось незамеченным графом Вазаборгом.
— Вы один посвящены в нашу тайну, сказал он. — Все, что вы увидели в белом домике, забудьте. Помните лишь о том, что есть в этом домике два существа, на признательность которых вы можете рассчитывать.
Вновь появилась Аврора, принесшая на блюдах из китайского фарфора новые сладости и холодные мясные закуски. Поставив приборы, она исчезла.
— Клянусь честью, не могу понять, все, что я вижу, во сне это или наяву? — не переставал удивляться Арман-Луи.
И он жадно набросился на розовую ветчину, запивая её бархатным хересом, а затем заговорил, повернувшись к хозяйке домика:
— Черт возьми! Но если говорить о признательности, так это я обязан был жизнью Аврааму Каблио, спасшему мне жизнь. И вот теперь я счастлив, что, в свою очередь, спас жизнь его дочери! И хотя мне кажется, что я все ещё в долгу перед ним, я бы хотел, по личным причинам, просить вас оказать мне большую услугу.
— Говорите! — сказала Маргарита. — Все, что будет возможно для вас сделать, граф Вазаборг выполнит.
— Сударыня, — продолжал Амран-Луи. — В тридцати или сорока лье отсюда у меня есть своя Маргарита, которую зовут Адриен. Дни, проведенные вдали от нее, кажутся мне годами. Если граф де Вазаборг, который знает капитана гвардейцев Его величества, мог бы поручить ему напомнить королю Густаву-Адольфу, что один несчастный французский дворянин вот уже шесть недель ждет ответа в трактире, я не забуду о нем в своих молитвах.
