Александр Холин - Екклесиаст
Я приобщался к этим видениям с заметным любопытством, поскольку никто и никогда не сможет мне рассказать историю, тем более, в таких мельчайших подробностях. Неужели любая летучая мышь обладает удивительными, если не сказать телепатическими способностями, какие открылись сейчас во мне? Или же это опять подарок Сен-Жермена, чтобы показать жизнь не простого человека, а Сына Божьего, который в человеческой своей ипостаси должен был сослужить службу Проповедника.
Но мои видения на этом не кончились: в это время перед Иисусом стали возникать картины насилий над Его братьями, над Его Матерью, над всеми, кто готов пойти за Ним, и облако тёмной отрицательной энергии стремилось прорваться в душу человека, творящего молитвы в отшельнической келье. Он слышал голос: «Откажись! Борьбы не бывает, где власть не твоя!» Но тут же возникал совсем другой голос, несущий надежду: «Искупление неизбежно! Только искуплением за други своя ещё жив человек!».
Казалось, две силы сцепились где-то в потустороннем Зазеркалье за обладание Его душой. И эта битва была предтечей Армагеддона. Вдруг скала задрожала, словно от вулканического толчка. Перед глазами Иисуса замельтешило окружающее пространство, и Он оказался на крыше того самого Иерусалимского Храма, откуда начались Его проповеди, из которого он когда-то изгонит торгашей и в котором имеющие доступ к власти саддукеи и фарисеи вынесут Ему вердикт – распятие!
А сейчас по всему миру разливалась радость и веселье, весь народ с восторгом и экзальтацией вопил: «Осанна царю Израиля! Осанна великому Иисусу!»
– Ты будешь царём не только этого царства. Ты будешь царём мира, если поклонишься мне, – неожиданно прозвучал ласковый голос. – Поклон, в сущности, ничего не значит, но власть над людьми и планетой значит многое, потому что земля – есть отражение Зазеркалья и наоборот.
– Кто ты? Предстань!
Но снова какая-то сила перенесла Его на вершину Синая. С неё Он увидел земные царства в золотом радужном сиянии.
– Кто ты? – громко повторил Иисус. – Предстань передо мной в человеческом образе!
– Я – князь мира сего! Я владею видимым и невидимым. Я могу дать или отнять. Я всё желаемое и интересное.
– Знаю тебя, знаю, кто ты, – ответил Иисус. – Именем Саваофа, предстань предо мной в земном образе.
Далеко в небе появилась четвёрка коней, запряжённых в золотую колесницу. Кони быстро приближались, и на вершину Синая спрыгнул красивый бледный юноша в царской короне и порфире:
– Я не пожалею ничего для Тебя, если Ты поклонишься мне.
– Изыди, искуситель! – твёрдо произнёс Иисус. – Изыди, ибо написано: «Ты будешь поклоняться лишь Вечному, лишь Богу Твоему», а ты явился для того, чтобы я изгнал тебя, ибо большего ты не достоин. Отныне и во веки говорю тебе – изыди!
Юноша пропал в мгновенье ока, будто мыльный пузырь лопнул под лучами восходящего солнца, а Иисус оказался снова в отшельнической пещерной келье у того же камня, служившего Ему аналоем.
– Господи! Отец мой! – взмолился Он. – Помощи у Тебя прошу, ибо слаб я, поскольку Сын Человеческий. Как могу Я одержать победу над земными владыками?!
– Знамением Сына Человеческого, – произнёс голос. – Именем Своим ты сможешь вершить дела земные.
Вдруг стена отшельнической пещерной кельи сделалась прозрачной и высоко на холме за Гефсиманским садом обозначились три больших деревянных креста, на которых безвременно расставались с жизнью три распятых, но пока ещё живых человека. Небо над холмом почернело, собирая хмурые дождливые тучи, в которых то и дело посверкивала молния. Никакого дождя не было, а дневной свет угасал, будто кто-то выключил освещение в поднебесной квартире.
Даже во мне, с усердием, исполняющим роль летучей мыши, вид места казни вызвал неприятное покалывание под сложенными кожистыми крыльями.
Кресты давно уже служили орудием распятия, хотя в монастыре у тех же ессеев, где прошли юные годы Иисуса, без него молебны вообще не совершались.
В самом начале жизни сыновья Иафета стали поклоняться кресту, как знаку земного и небесного огня, как знамению Божественной Любви и радости. А в Египте жрецы узнали в нём образ Троицы: символ и жизни, и смерти, и Воскресения.
Видение трёх крестов увеличилось, и средний мгновенно рассеял сгустившийся мрак вспыхнувшими четырьмя ярко-белыми звездами на четырёх концах.
– Это знак Жизни и Бессмертия, – снова зазвучал могучий голос из безвременья. – Крест дарован был людям, но они потеряли его. Согласен ли Ты возвратить Крест людям?
– Согласен.
– Вот Твоя судьба, Твоё миропомазание.[49] Никто у Тебя этого не отнимет. И да будет так.
Но из толпы окружающей холм, несмотря на потемневшее пространство и чудо вспыхнувших на кресте звёзд, снова раздались крики, будто вакханки радовались крови, благословляя кровавый праздник Пурим.
– Распять! Распять! Даже если Его кровь будет на нас и на наших детях!
Иисус всё понял. Победа может прийти только через распятие. Сразу же по всему истерзанному будущей казнью телу миллионами искринок заструилась боль, которая по телепатическим каналам мгновенно передалась моему мышиному телу. Я даже не выдержал и свалился на базальтовый пол.
– Ты можешь принять жертву или отвергнуть, – произнёс невидимый голос. – Тебе решать.
Призрак видения рассыпался мозаикой и всё исчезло. Но видение на этом ещё не кончилось. Иисус увидел Силоамскую купель, у которой мальчиком бродил когда-то, а возле неё целую армию измученных душ, стонущих безнадёжно и жалобно:
– Без Тебя мы погибнем…
– Спаси нас Ты, который умеет любить…
Иисус встал с колен, развёл руки в стороны:
– Принимаю крест. Да будут они спасены!
Тут же очередное землетрясение возникло под горой, а сверху прозвучал радостный голос:
– Сатана побеждён! Слава Сыну Человеческому! Осанна Сыну Божьему!
Теперь Иисус знал, что решил загадку Своей жизни. Он завоевал мир, и великая уверенность посетила его. Восходящее солнце играло в небе. Оно тоже радовалось победе над врагом человеческим. Иисус почувствовал, что сам он уже совсем не тот послушник ессеев, который пришёл сюда после принятия Крещения.
Он вышел из отшельнической пещеры и оглядел подступающие к Мёртвому морю горы и раскинувшийся в долине виноградник. Нечто, влияющее на судьбу, свершилось в неисповедимых мирах и глубине сознания. Но ничего не изменилось вокруг: Как всегда, приветствуя восход, по вырезанным из камня колоннам при входе в Енгаддийскую келью, уже бегали шаловливые солнечные зайцы, как всегда лёгкий белый туман поднимался над морем, как всегда виноградники и кунжут блестели очередной утренней росой под лучами восходящего солнца. Всё было как всегда.
