Андре Лори - Капитан Трафальгар. Наследник Робинзона. Радамехский карлик.
В глубине последнего каземата Белюш открыл для меня два сундука, один из них был наполнен по самые края золотой и серебряной монетой, другой, немного меньших размеров, чем первый, содержал от восемнадцати до двадцати килограммов драгоценных камней: сапфиров, рубинов, изумрудов, опалов и алмазов чистейшей воды, перемешанных с драгоценным жемчугом всех оттенков и величин. Словом, тут заключались в различных видах несметные богатства, ценность которых я не мог даже приблизительно определить.
— И все это взято у англичан! Мы никому не обязаны этим и никто не имеет права упрекнуть нас в незаконности этого нажитого нами добра! — проговорил Белюш по обыкновению угрюмым тоном и как бы нехотя, но с внутренней гордостью и полным сознанием своей правоты, тоном, в котором слышалась спокойная, чистая совесть человека, которому нечего стыдиться или бояться.
Когда мы выходили из последнего каземата, Белюш указал на другой длинный ряд казематов, таких же, как и те, откуда мы только что вышли. Все они были пусты в данный момент.
— Здесь мы хранили вина, пряности, хлеб и всякие товары. Теперь все они благополучно сбыты и денежки за них получены! — пояснил мне Белюш довольным, добродушным тоном торговца, успешно уладившего свои дела.
Затем он тщательно задвинул все засовы, навесил замки, замкнул на три ключа решетку длинного коридора, и мы опять той же дорогой вернулись в жилое помещение цитадели. Я был положительно ослеплен и даже как-то подавлен всеми этими несметными богатствами, всей этой царской роскошью, вид которой произвел на меня какое-то гнетущее, тяжелое впечатление. В моей душе являлось почти безотчетное чувство, что эти громадные богатства воздвигают между мной и Розеттой непреодолимую преграду, и это почти бессознательное чувство тяготило и угнетало меня.
Я вернулся к капитану после осмотра его складов и магазинов бледный, расстроенный и невеселый.
— Ну, что ты скажешь про мои товары? — с видимым равнодушием и безучастием спросил Жан Корбиак, обращаясь ко мне. — Как ты думаешь, хватит мне груза на судно вместимостью около трехсот тонн?
— Я полагаю, что для всего этого потребуется судно водоизмещением по меньшей мере в восемьсот тонн! — сказал я.
— Ба-а! Можно будет, в случае надобности, выбрать лишь наиболее ценное, а остальное оставить здесь. Во всяком случае, нам придется довольствоваться тем, что можно будет найти здесь, в Галвестоне, из продажных судов, а здесь ведь их не так много. Главное — надо спешить, не теряя ни минуты времени. Это безусловно самое разумное в нашем положении. Я желал бы, чтобы вы завтра же отправились, ты и Белюш, в Галвестон и присмотрели, что там можно найти по части судов в данный момент! — добавил комендант.
— Зачем же завтра? — сказал я. — Мы можем отправиться сегодня. Я попрошу вас только дать мне время перекусить что-нибудь, так как я очень голоден, а затем я готов хоть сейчас пуститься в путь!
— Ах, какой же я, право, негостеприимный! — воскликнул Корбиак. — Я даже не подумал до сих пор накормить тебя, ведь это непростительная оплошность с моей стороны!… Бедный мальчик, воображаю, как ты должен бранить меня в душе за это… Эй, Белюш! Прикажи-ка подать покушать господину Жордасу, да не забудь, что у него молодой, прекрасный аппетит!…
Не прошло и пяти минут, как в комнату явился слуга, неся громадный поднос со всевозможными яствами. Как достойный сын моего отца, я не заставил себя долго просить и сделать честь угощению коменданта.
— Ты настоящий сын Ансельма Жордаса, — сказал почти весело Жан Корбиак, — это меня радует!
Закусив как следует, я объявил, что готов отправиться с Белюшем в Галвестон.
— Вы сядете в катер и отправитесь оба в Галвестон, — сказал комендант, — посмотрите, имеется ли там какое-нибудь судно, способное совершить плавание в Европу без серьезных поломок, притом судно, по возможности более или менее значительных размеров, а если найдете такое судно, то немедленно приобретите его во что бы то ни стало. О цене говорить не стоит, лишь бы судно было подходящее, затем сегодня же вечером или в ночь возвращайтесь сюда — сообщите мне о том, как обстоят дела. Если же ничего подходящего в Галвестоне не найдете, то вам придется завтра же отправиться в Тампико!
В ту пору Галвестон, куда мы прибыли два часа спустя после нашего отъезда из Сан-Марко, не был еще особенно людным и излюбленным моряками портом. Когда наш катер входил в его гавань, там стоял только старый испанский бриг, ветхий и полусгнивший, семь или восемь береговых катеров и большое американское трехмачтовое судно «Эврика», разгружавшееся в данный момент. Груз его состоял из железных лопат, кирок, вил и других сельскохозяйственных орудий.
Я с первого же взгляда нашел, что «Эврика» была бы очень подходящим для нас судном. Это был превосходнейший клипер, какие обыкновенно строят американцы для перевозки срочных грузов, легкий, прочный, надежный и быстроходный. Судя по элегантности и стройности корпуса, удивительной высоте его мачт и очень значительному числу парусов, в сравнении с его вместимостью, можно было почти с уверенностью сказать, что это судно, если бы нам посчастливилось приобрести его, могло бы назваться положительно исключительным приобретением, но возможно ли было приобрести его, — вот в чем заключался теперь главный вопрос.
По счастью, капитан клипера, рыжеволосый янки, был вместе с тем и собственником этого судна. Впрочем, такого рода щегольские и превосходные суда вообще строят только для себя. Недолго думая, мы отправились на клипер.
— Не согласны ли вы будете продать «Эврику»? — сразу же спросил я.
— Если бы я нашел такого покупателя, который дал бы мне за нее хорошую цену, то почему бы и нет! Я был бы даже совсем не прочь отказаться от этого! — отвечал он, смерив нас таким взглядом, который, казалось, не предвещал нам ничего особенно хорошего. Казалось, взгляд его говорил нам: «Да уж только не в ваших карманах, любезные мои, найдется такая сумма, какую я считаю хорошей ценой за свой клипер».
— А что вы, собственно говоря, называете хорошей ценой? — продолжал я, не смущаясь взглядов капитана.
— Ту сумму, которая покрыла бы мои расходы по постройке этого судна, по покупке необходимых материалов, и притом обеспечила бы мне возвращение в Нью-Йорк.
— Назовите цифру!
С минуту янки стоял как бы в нерешимости.
— Сто двадцать тысяч долларов! — проговорил он наконец, — никак не меньше! — добавил он, глядя в потолок.
— Какая у вас вместимость? — продолжали допрашивать мы.
— Восемьсот тонн!
— Какой ход?
— О, в этом отношении я не имею соперников! — засмеялся янки. — Вы можете посмотреть мой лаг и увидите, что наш средний ход по пути из Нью- Йорка был по пятнадцать узлов в час…
