Иван Алексеев - Заморский рубеж
Внезапно пес заметил Михася и, то ли по собственному почину, то ли подчиняясь команде, бросился к нему с явно недружественными намерениями, гавкая басовито и грозно.
– Придержите вашу собаку, сэр! – крикнул Михась.
В ответ прозвучал лишь негромкий смех, джентльмен наклонился к даме, что-то произнес ей на ухо. Та отодвинулась довольно резко и встревоженным голосом произнесла:
– Немедленно отзовите собаку, Джеймс!
Но было уже поздно. Пес в последнем прыжке готов был броситься на Михася. Дружинник сделал встречное угрожающее движение, выставив вперед руки. Пес поневоле притормозил, но вслед за тем прыгнул. Однако этой короткой остановки было достаточно для Михася, не боявшегося вообще никакого зверя, находящегося у него перед глазами вот так – один на один. Человек, по убеждению выросшего в лесу Михася, подкрепленному немалым опытом, имеет преимущество перед любым животным. Братья наши меньшие при нападении не делают обманных движений, в их арсенале лишь быстрота и сила. А этого совершенно недостаточно в схватке с человеком, способным предвидеть на несколько ходов вперед.
Михась, сместившись чуть в сторону от оси атаки, обеими руками поймал пса за морду, упер большие пальцы под нижнюю челюсть, зажал пасть, загнул голову вверх.
– Пошел вон, дурак! – произнес Михась по-русски, сурово и презрительно. – Я тебя не боюсь.
Он еще несколько секунд подержал пса, который лишь тряс головой, безуспешно пытаясь высвободить челюсти из железного захвата, затем отшвырнул его в сторону, как куль с пшеном.
Пес, злобно гавкнув, вновь попытался броситься на обидчика. Михась опять прихватил его тем же манером и, справедливо рассудив, что иноземное животное не понимает русского языка, повторил ту же фразу по-английски. Но вновь отброшенный пес, очевидно, не желавший понимать и родного наречия, с чисто английским упрямством прыгнул на дружинника в третий раз.
– Придется тебя проучить! – громко произнес Михась, поймав тупую морду во все тот же захват.
В этот раз он сделал резкое движение вверх, заломив шейные позвонки. Здоровенный пес взвизгнул по-щенячьи и как-то боком, с неловко повернутой головой, жалобно скуля, юркнул в кусты.
– Тойс, ко мне! – наконец-то подал голос джентльмен, благородно молчавший в течение всего времени, пока его собака бросалась на незнакомого человека.
Однако, оглушенный болью и страхом, пес не слышал его команд, продолжая удирать, и его жалобный вой вскоре затих вдали.
– Вот видите, Джеймс, к чему привела ваша грубая шутка! – с негодованием воскликнула девушка и, обращаясь к Михасю, взволнованно произнесла: – Простите нас, господин офицер!
– Где ты видишь офицера, Джоана? – с раздраженным высокомерием произнес джентльмен. – Это матрос, морской пехотинец, очевидно, таскающий ружья за адмиралом Дрейком.
– И что же, его можно травить собаками? – возмущенно парировала собеседница.
– Ладно, Джоана, не злись! Хотя гнев делает тебя еще более прекрасной… Эй, матрос, возьми-ка вот себе на кружку эля да сбегай разыщи Тойса, приведи ко мне и не смей больше обижать благородное животное!
К ногам Михася упала медная монетка.
– Я пока еще не обижал вас, сэр, – спокойно ответил дружинник.
Джоана засмеялась первая. Через несколько секунд смысл ответа дошел и до джентльмена.
– Как ты смеешь, наглец? Я – сэр Джеймс Оглби! – Джентльмен схватился за эфес длинной шпаги, висевшей в золоченых ножнах у него на боку.
– Я – капрал Майк Русс, флагманская морская пехота, – в тон ему отозвался Михась. – И если вы не хотите, чтобы я свернул вам шею, как вашему псу, не балуйтесь с оружием… Сэр! – Последнее слово он произнес с подчеркнутым презрением.
Джентльмен задохнулся от ярости и, наверное, бросился бы на Михася, если бы Джоана не встала между противниками, буквально повиснув у него на руке:
– Джеймс, умоляю! Ради меня! Пойдемте отсюда! Еще не хватало вам подраться с солдатом! Вряд ли это сделает вам честь!
– Ты права, Джоана. – Сэр Джеймс, увлекаемый своей спутницей, повернулся и направился к замку. – Я лучше попрошу адмирала наказать наглеца палками.
Леди и джентльмен гордо удалились. Михась, усмехнувшись им вслед, также повернулся и отправился в обратный путь к своей башне, чтобы не опоздать к ужину.
После первого удара гонга все тот же величественный лакей проводил Михася в покои адмирала. Адмирал уже облачился в парадный мундир и, сопровождаемый адъютантом и Михасем, проследовал в обеденную залу. В просторном помещении горели десятки свечей. В центре располагался длинный дубовый стол, накрытый белоснежной скатертью, уставленный серебряной и даже золотой посудой. Часть гостей уже сидела за столом на стульях с высокими прямыми спинками. Сам хозяин, сэр Эдуард, стоял посреди залы, между своим местом во главе стола и входной дверью, обе створки которой были широко распахнуты. В дверях возвышался дворецкий с посохом, одетый в блистающую золотым шитьем ливрею. Он громко объявлял имена всех входящих.
– Адмирал сэр Фрэнсис Дрейк с адъютантом, лейтенантом Ричардсоном, – пророкотал дворецкий и запнулся, глядя на Михася.
Адмирал пришел ему на помощь:
– Дворянин из гвардии князя Северной Руси, скрывающийся под мундиром капрала Ее Величества королевской флагманской морской пехоты, – громко и отчетливо провозгласил он, подражая голосу и интонации дворецкого.
В ответ раздались дружные аплодисменты присутствующих, то ли приветствовавших гвардейца русского князя, то ли оценивших тонкий юмор адмирала, взявшего на себя роль дворецкого.
Лакеи развели гостей на отведенные им места. Адмирал, как наиболее почетный гость, сел во главе стола, по правую руку от хозяина. Михась очутился в самой середине, поскольку владелец замка хотел предоставить возможность побеседовать с необычным гостем как можно большему числу желающих.
Слева от Михася сидела невысокая худощавая леди лет двадцати пяти, показавшаяся восемнадцатилетнему дружиннику пожилой дамой. Справа расположился действительно пожилой кавалерийский полковник с пышными усами. А напротив… Михась усмехнулся про себя и принялся с преувеличенным интересом разглядывать столовые приборы. Напротив расположились тот самый сэр и девушка, с которыми он некоторое время назад встречался на поляне. Встречу эту никак нельзя было назвать приятной, и Михась отнюдь не стремился возобновить знакомство. Впрочем, пара напротив также подчеркнуто смотрела мимо Михася.
Раздались три удара гонга. Официанты, выстроившись вереницей, принялись подавать блюда. Гости приступили к трапезе. Михась замешкался, растерянно глядя на множество вилок, вилочек, ложек и бокалов, находившихся перед ним на столе.
