Наталья Павлищева - Крах проклятого Ига. Русь против Орды (сборник)
Рязанского князя не было на свадебном пиру у князя московского. Зато он отправил сватов к другой невесте, не желая больше быть вдовым.
Но судьба еще не раз соединит либо столкнет двух князей – московского Дмитрия Ивановича и рязанского Олега Ивановича, они будут то на одной стороне, то по разные. А примирит их через много лет Сергий Радонежский. И оба князя в России будут чтимы, имя Дмитрия Донского вписано в историю страны золотыми буквами, а облик Олега Рязанского есть на гербе славного города и поныне.Кремль
С первых дней молодая княгиня поняла, что мужа будет видеть редко. Не так много времени прошло после свадебного пира, не успели и гости разъехаться, Дмитрий умчался в Москву – смотреть за строительством нового Кремника. Вернее, пока не строительством, а только заготовкой камня для него.
Краем уха Евдокия уже слышала, что молодой князь дивное затеял – поставить на месте сгоревшего Кремля новый и сплошь из камня! Для Новгорода или Пскова то не удивительно, там давно крепости каменные, а Москве чего? Горит, конечно, часто, но леса вокруг вон сколько, можно все заново поставить… Но Дмитрий задумал не просто Кром ставить, а такую защиту, чтоб и сильный враг даже долгой осадой взять не мог.
Старые бояре посмеивались, мол, молод, оттого и неразумен. Храмы каменные – это да, такие и дед его Иван Данилович ставил, сколько при Калите выстроено!.. И Успенский собор, и Ивана Лествичника, и Спас на Бору, и величавый Архангельский. И быстро строили, Ивана Лествичника, почитай, месяца за три успели возвести. Но даже разумный Иван Данилович Калита Кром дубовыми стенами обнес.
Другие ахали: это сколько же камня нужно, чтобы стеной все соборы обойти! Откуда камень возить станут? Самый ближний – в Мячково, но оно аж за Коломенским… Головами качали: ох, какую ношу взваливает на себя молодой князь! А митрополит куда смотрит? Бояре московские?
И вдруг оказалось, что бояре тоже участвуют в строительстве. Каждому подле его двора наряд определен, часть стены и башня, хозяин двора людей дать должен, лошадей, сани, чтоб камни возить, пригляд опытных мастеров оплатить. И снова бояре ахали: ай да князюшка! На чужом горбу Кремль ставить собирается! Ну, бог даст, поглядим, что из этого выйдет…
Дмитрий и сам рассказывал молодой жене о таких задумках. Горячился, говорил возбужденно, не все и понятно, о чем речь вел. Евдокия видела одно – не сонный Дмитрий, не равнодушный, а что загорается, это неплохо, не остыл бы только посредь пути.
Он и в любви оказался такой же – вспыхивал, точно береста в огне, задыхался от нежности, потом точно срывался с обрыва вниз. И почему-то с первых дней Евдокия стала относиться к мужу так, словно она старше, а не он. Горячий и ласковый Дмитрий всю жизнь был для Евдокии скорее старшим сыном, чем защитником. По-женски мудрая и по-княжески строгая к себе, она сумела всю жизнь быть надеждой и опорой и мужу и детям, которых родилось двенадцать(!). А после смерти мужа еще долго была добрым ангелом-хранителем для старшего сына, ставшего князем в семнадцать лет.
Любила ли она Дмитрия? Бог весть, это их дело, но при жизни была верной женой и прекрасной матерью, а после его смерти долго помогала сыновьям. Все эти годы вдова несла свою красоту гордо, не склонив от горя головы. Принимала гостей, устраивала пиры для полезных Москве и Руси людей, сама, правда, не беря в рот ничего из поданных яств, выглядела веселой и такой же красивой. Толпа не склонна прощать тех, кто прячет от нее свои слезы, таких марают грязью с особым удовольствием. Так случилось и с Евдокией.
Когда злобная молва дошла и до сыновей, то взрослые уже княжичи не выдержали, пришли к матери спросить ответа. Тогда княгиня рванула на себе просторный сарафан, и сыновья увидели под широкой одеждой… вериги, которые Евдокия надела после смерти мужа! Увидели ее истощенное многими строгими постами и ограничениями тело. Не имея возможности принять постриг из-за завещания князя и малолетства детей, вдова вела иноческий образ жизни, не показывая притом ничего окружающим. Смирение в сердце, а не в фарисейской скорби.
Незадолго до своей смерти Евдокия все же приняла постриг под именем Ефросиньи, причислена к лику святых и стала покровительницей Москвы, того города, что так старательно поднимал, обустраивал и защищал ее муж – Дмитрий Иванович, прозванный потомками Донским.
А тогда худенькая синеглазая молодая женщина с любопытством внимала рассказам своего рослого крепкого мужа, который, едва появившись в тереме, начинал громким голосом, недоговаривая фразы и даже слова, объяснять, где и какая башня насколько выросла, как бояре, соревнуясь меж собой, торопятся выстроить свои участки стены как можно скорее…
Евдокия с легкой улыбкой кивала головкой, и если бы не были столь внимательными синие глаза, можно бы подумать, что и не слышит красавица своего беспокойного супруга. Но молодая княгиня и расспрашивала с толком. Она живо интересовалась тем, как будут выглядеть высокие крепкие стены, каковы будут те самые башни? Вдохновленный вниманием любимой жены, Дмитрий принимался чертить прямо на столе угольком линии:
– Погляди, вот Москва-река, вот Занеглиминье, вот тут встанет стена со стороны реки, чтоб к пристани выход был…
– А не опасно ворота иметь?
– Ах ты моя ласточка! – радовался Дмитрий. – Не опасно, тут будут целых три стрельницы, одну ставит Федор Андреевич из Акинфовичей, другую…
– Это который Федор Андреевич, тот, что шепелявит?
– Ага! Свибла! А другую ставит Федор Беклемишев. А еще… помнишь ли Тимофея Васильича Вельяминова, брата Василия Васильевича, он в Нижний приезжал тебя смотреть? Он еще одну поднимает! Намедни слышу, как возчики меж собой переругиваются, мол, куда везешь? Второй отвечает: к Тимофеевской башне. Вот и имя башне готово! – Князь залился счастливым смехом, запрокинув голову назад.
Засмеялась и Евдокия:
– А у Федора Собаки как прозовут, Собакиной?
И снова заходился довольным смехом князь, счастливый не только тем, как спешно и необычно строится новый Кромник, но и тем, какая у него красивая и умная жена! Какое же счастье ему Господь дал! Его еще и заслужить надо.
То, как строили новый Кремник, поражало видавших виды: все башни возводились одновременно, и куски стен между ними тоже. Нашлись те, кто качал головами: а если бояре в пылу соревнования каждый свой кусок разной высоты возведут? Или вообще разные части стены мимо друг дружки промахнутся? И такое могло быть, но за всем строго следили призванные из Пскова и Новгорода опытные строители. Они и за тем, чтобы по берегу сваи крепко были вбиты, смотрели, и за высотой стен, и за хорошей кладкой.
