Тайный агент Её Величества. Книги 1-5. Компиляция (СИ) - Бегунова Алла Игоревна

— Дорогая Лора, — сказал он решительно, — как дворянин и офицер кавалерии в отставке, я не могу допустить, чтобы слабая, беззащитная женщина оказалась в беде.

— Вы о ком говорите, милый друг?

— О вас, конечно. О вашей поездке в Силезию. Там будет очень опасно, поверьте мне.

— Ну, скорее не там, а по дороге оттуда.

— Все равно. Вам потребуется моя помощь.

— Ваша?! — не удержалась она от удивленного восклицания.

— Да, — твердо ответил Якоб-Георг.

Примерно такой реакции он и ожидал. Княгиня Мещерская — человек, далекий от всяких сантиментов. Только доводы рассудка могут произвести на нее впечатление. Спокойно, четко и подробно «Немец» объяснил Анастасии, в чем будет состоять его содействие операции «Золотая цепь». Хотя он бы теперь назвал ее иначе — «Разорванная цепь». Зная многое о подготовке англо-австро-прусской конференции, можно догадаться, как она закончится. Это будет пересмотр всей прежней европейской политической системы, где отныне главную роль станет играть Англия.

Курская дворянка слушала Якоба-Георга, не перебивая. Он говорил дельные вещи. Только перед глазами Аржановой вставало то их объятие на постели. «Немец» раздел ее, целовал и пылал страстью, но увы, Флора — не его покойная супруга — юная баронесса Лора фон Шулленус, милейшее существо, занятое вышивкой гладью, выращиванием цветов и чтением рыцарских романов. Действительность, в которой обитает княгиня Мещерская, не столь безмятежна. Наоборот, она груба, корява, жестока, в ней побеждает сильнейший. А боевые шрамы — гордость для настоящего воина…

— Право, не знаю, милый друг, — ласково улыбнулась ему Анастасия. — Ведь вы собрались в отпуск, на воды в Карлсбад.

— Поеду, но — в следующий раз.

— Путешествие с нами первого секретаря российского посольства невозможно.

— Само собой разумеется. Однако вы наверняка что-то придумали. Расскажите, и я найду себе место в вашей композиции…

Аржанова имела весьма приблизительное представление о возможностях дипломатической разведки, которой по своей должности занимался Якоб-Георг фон Рейнеке. Она никогда не сталкивалась с ней прежде. В Крымском ханстве посол России при дворе Шахин-Гирея — действительный статский советник Веселитский — руководил также и сетью конфидентов секретной канцелярии Ее Величества. В Стамбуле, когда в начале войны султан посадил в тюрьму русского посла Булгакова, структура дипломатической разведки была почти полностью разрушена. Анастасия, появившись там под именем польской дворянки Ванды Кухарской, опиралась только на связников, указанных ее начальником, статс-секретарем царицы Турчаниновым.

В Вене ничего подобного не случалось. Послов в тюрьму не сажали, традиции не прерывались, деньги из года в год поступали исправно. Наши дипломаты прилагали усилия, чтобы поддерживать сеть собственных осведомителей, пусть и небольшую, в действенном состоянии. Как бы ни старались полицейские шпики, а уходить от слежки им удавалось. Кроме того, полновесные золотые монеты выступали мощным аргументом в споре между служебным долгом австрийских чиновников и обычной их алчностью.

Оценив в полной мере работу, проведенную Флорой для подготовки поездки в селение Рейхенбах, надворный советник изыскал способ присоединиться к Грете Эберхард, вдове сержанта пехотного полка, имеющей лицензию на торговлю спиртными напитками. На его запрос ответили сразу несколько доброжелателей. Вскоре подлинный паспорт некоего Курта Хаусманна, лудильщика посуды и мастерового, занимающегося ремонтом металлоизделий, лежал у него на столе.

Хаусманн, горький пьяница, жил по соседству с одним из членов масонской ложи «К истинному единодушию». Паспорт он отдал хорошему знакомому в аренду за десять дукатов и ушел в запой на две недели. Его внешность, описанная в документе (цвет глаз и волос, овал лица, рост, возраст) примерно совпадали с обликом Якоба-Георга за исключением одной особенности — хромоты на левую ногу. Но для устранения этого недостатка следовало лишь туго перебинтовывать колено.

За день до отъезда фон Рейнеке посетил князя Голицына. Это был очень трудный разговор. Надворный советник сообщил старому вельможе о донесениях конфидентов насчет международной конференции в Силезии. Сначала Дмитрий Михайлович просто не поверил первому секретарю посольства. Он, дуайен дипломатического корпуса в Вене, вынужден узнавать о таком важном событии от шпионов? Затрагивая интересы России в войне с турками, союзники ее, австрийцы, не соизволили сейчас пригласить на конференцию русских не только посредниками, но даже наблюдателями? Подобного здесь не водилось со времен Семилетней войны!

Князь бушевал довольно долго.

Он дал хлесткую характеристику вероломному канцлеру Австрии, Кауницу, называвшему себя другом России; императору Леопольду Второму, по слабости ума склонному к интригам; канцлеру Пруссии графу Герцбергу, обыкновенному немецкому идиоту, поверившему хитрожопым англичанам, премьер-министру Великобритании Уильяму Питту-младшему, чья личная ненависть к русским переходит всякие границы приличия; послу Турции Омар-паше, являвшемуся, как и все мусульмане, неутомимым сладострастником и совершеннейшим болваном, не способным выучить ни немецкий, ни французский язык, признанный международным.

Якоб-Георг почтительно слушал замысловатые ругательства шефа. В них сквозило бессилие опытного бойца дипломатических сражений. Много чего сумел добиться за тридцать лет службы в Вене русский аристократ. Ему казалось, будто он видит австрийцев насквозь, знает их помыслы и чувства, как собственные. Но все когда-нибудь да кончается, думал теперь фон Рейнеке. И хорошее, и плохое.

Забегая вперед, можно сказать, что государыня императрица, узнав подробности про «Рейхенбахский пуфф», осталась крайне недовольна действиями князя Голицына в данной ситуации. Он получил отставку. Дмитрий Михайлович, сильно обидевшись на царицу, в Россию больше не вернулся и умер в своем австрийском поместье в 1793 году…

Между тем надворный советник приготовил для посла еще одну бумагу. В рапорте он просил аннулировать его прошение об отпуске в Карлсбаде и санкционировать служебную, но сугубо конфиденциальную поездку в Рейхенбах под именем Курта Хаусманна, лудильщика, вместе с супругой, которая имеет поддельный паспорт Греты Эберхард, вдовы сержанта. Водрузив на нос очки, старый вельможа несколько раз перечитал доклад подчиненного, подумал, обмакнул перо в чернильницу и предупредил:

— Провалитесь — будет скандал. Вышлют отсюда в двадцать четыре часа, как персону «non grata».

— Другого выхода нет, ваше сиятельство, — заметил Якоб-Георг.

— Может быть, — князь вздохнул и поставил свою подпись.

— Даст Бог, за месяц управимся.

— Желаю удачи, друг мой…

Легкое летнее платье из кисеи, шляпка из итальянской соломки, кружевной зонтик на длинной ручке — в таком виде Аржанова вышла во двор из дома. Глафира несла за ней кожаный саквояжик со всякими дорожными дамскими штучками: коробочки с кремом и пудрой, духи, расчески разных конфигураций, маникюрный набор, носовые платки, кошелек. Остальной багаж уже поместился в карете. К полке за ее задней стенкой ремнями были пристегнуты два вместительных сундука, один над другим.

Якоб-Георг, одетый в белый полотняный кафтан прямо на рубашку, без камзола, ожидал «супругу». Он поклонился ей и помог взобраться по трем ступенькам в экипаж. Затем обошел его, последний раз внимательно оглядев запряжку из двух лошадей, и сел с другой стороны. Глафира расположилась на скамье рядом с кучером — сержантом Ермиловым. Кирасир весело подмигнул верной служанке, ибо скучная жизнь в Вене давно ему надоела, и щелкнул в воздухе кнутом.

Тут кудлатые дворовые псы дружно залаяли. Лошади, всхрапнув, стали нетерпеливо переступать по брусчатке. Привратник Клаус, которого «супруги» фон Рейнеке не без оснований подозревали в доносительстве, выбежал из сторожки. Он распахнул створки ворот, снял треуголку и с низким поклоном проводил господскую карету, выехавшую на широкую венскую улицу.