Сергей Удалин - Не ходите, дети...
Глава четвертая
А кровь все равно красная
Несмотря на затянувшуюся вечеринку, на рассвете все действительно были готовы к походу. Даже Андрей и Мзингва. Не исключено, что тот и вовсе спать не ложился. А Шахова разбудили какие-то посторонние звуки, будто кто-то роется в его вещах, уложенных в специальный короб у дальней стены. Но когда он открыл глаза и осторожно сдвинул голову с так и не ставшего привычным и удобным деревянного подголовника, в хижине никого не было. Зато в коробе лежал новенький боевой костюм кумало, такой же, какой носили Бонгопа и другие гренадеры, – с бахромой, перьями и кисточками из коровьих хвостов. Рядом пристроилось все положенное рядовому бойцу вооружение. Три ассегая, большой черный щит и тяжелая деревянная дубинка с тщательно отполированной ручкой. А возле входа скромно поджидали хозяина кожаные сандалии с длинными ремешками.
Надо же, обо всем позаботились! Ну, с оружием-то понятно, а вот костюм – чьих рук дело? Уж не Новава ли постаралась? Она, больше некому. Но ведь за ночь, да какая там ночь – несколько предрассветных часов, она все это успеть не могла. Значит, заранее все подготовила, знала, как дело обернется. И шебуршала в хижине наверняка тоже она. Эх, вот сейчас догнать бы и спросить, что она там себе возомнила. Но, во-первых, вдруг все-таки это был кто-то другой? А во-вторых…
Во-вторых, этой ночью Шахов окончательно решил, что не вернется в крааль Бабузе. Потому что, если он вернется, то рискует остаться здесь навсегда. А навсегда – это слишком долго, чтобы не двинуться рассудком от однообразия здешней жизни, от тоски по дому, не возненавидеть все вокруг, включая и саму Новаву. И кому, спрашивается, это нужно? Нет, война подвернулась очень кстати, очень вовремя. У местных это называется уйти через красивые ворота. Расстаться по-доброму, оставив о себе лишь приятные воспоминания, – о таком можно только мечтать.
Но мечтать некогда, нужно на фронт собираться. Шахов с сожалением посмотрел на свои ботинки. Их, конечно, еще можно починить, и вообще до2роги ему как память, но второго похода они никак не переживут, а носить повсюду с собой сменную обувь – и вовсе нелепость. Придется оставить здесь. Может, Бабузе сгодятся и даже составят неплохой ансамбль с часами и бумажником, уже подаренными кузнецу. Все равно кредитные карты Шахову в пампасах вряд ли понадобятся, да и потеряются когда-нибудь. А так хоть Бабузины внучата ими поиграют.
Между прочим, кузнец тоже отправлялся на войну, хотя никто его вроде бы и не заставлял. Да и никого не заставляли, даже будить не пришлось. Сами сбежались. Вождь Сикулуми выбрал на редкость удачную форму повестки из военкомата. Так, мол, и так, призываются только мужчины племени кумало, а кто себя таковым не считает, может оставаться дома. Неудивительно, что ни одного дезертира в краале кузнеца не нашлось. Наоборот, пришлось объяснять пацанам, что имелись в виду настоящие, а не будущие мужчины. Но все равно провожать новобранцев вышли всей деревней.
Причем радостно, с песнями, как в фильме про Тимура и его команду. Внучата с гордостью тащили на себе отцовскую и дедовскую амуницию. Девушки нацепили себе на шею и руки, наверное, все имеющиеся у них украшения. Правда, больше они почти ничего на себя и не надели, но к этому Шахов уже успел привыкнуть. И он не особенно удивился, увидев на руке у Новавы свои часы. Что ж, он их все равно подарил кузнецу, и если тот дал поносить диковинный браслет дочке – это уже его дело. Неужели она не достойна иметь хоть какую-то память о несостоявшемся женихе?
Старшая жена Бабузе что-то выговаривала сыновьям, видимо просила следить за стариком, не пускать в драку впереди молодых. А те, в свою очередь, отдавали распоряжения собственным женам. Новава, слава богу, за наставлениями не подходила, держалась рядом с сестрами, вокруг которых увивался так же раскрашенный бахромой и перьями, невыспавшийся, но, как всегда, неунывающий Мзингва. Именно с той стороны время от времени доносилось пение и негромкие хлопки в ладоши. Кажется, там даже танцевали, и Шахов был благодарен девушкам за то, что они не позволили проводам превратиться в нечто заунывно-тоскливое, с плачем и причитаниями, как это непременно произошло бы в России.
И тем не менее, когда провожающие начали отставать и поворачивать к дому, Андрей почувствовал огромное облегчение. Все, прощай, Новава! С тобой было так хорошо, как, возможно, никогда больше не будет. С тобой – точно не будет.
Впрочем, без эскорта команда Бабузе не осталась. Время от времени к ней присоединялись группы воинов из других краалей. Небольшие, поскольку в каждом таком поселении обычно проживает одна семья, пусть даже и с двоюродными братьями, дядьями и племянниками. В любом случае больше десятка взрослых мужчин в краале не набиралось. Зато уж провожать выходили все – от грудных младенцев до дряхлых старух. Последние, конечно, картину несколько портили, но быстро отставали, и злиться на них Шахов не стал. Он воспользовался моментом и перебрался поближе к кузнецу – поболтать и, если получится, узнать что-нибудь интересное. Один вопрос давно уже вертелся у него на языке:
– Послушай, Бабузе, а почему твой Бонгопа до сих пор не женат?
Кузнец недовольно нахмурил косматые брови:
– Спроси у него сам. Не я развел червяков в его голове. – Вероятно, это означало, что у парня не все дома. – Обычай запрещает молодым кумало жениться, пока они не вернулись из военного крааля. А мой сын застрял там надолго. Но если бы он попросил Сикулуми, вождь наверняка разрешил бы нарушить обычай. Так уже случалось, и не раз. Но ведь не просит Бонгопа! Говорит, что слишком занят, обучая молодежь воинскому искусству, и поэтому никак не может выкроить время для поисков невесты. Но мне кажется, тут другая причина.
– Какая же?
– Да не знаю я.
Вид у Бабузе был крайне расстроенный. Да и какому отцу понравится, когда сын от него что-то скрывает! А для кумало, у которых слово старшего – закон, это и вовсе никуда не годится. И Бонгопа тоже хорош, не мог отмазку поумней придумать. Когда и кому военная служба мешала обзавестись семьей, да и любовницей в придачу? Только тем, кто сам не хотел. Или не мог…
– Слушай, старый, – осторожно начал Шахов, – ты извини, что я вмешиваюсь. Но, может, действительно стоит мне с ним поговорить? Вдруг у него какие-то сложности, а тебе он признаться не решается?
– Какие еще сложности? – не сразу понял кузнец, а потом, догадавшись, усмехнулся и вообще повеселел: – Ах, вот ты о чем! Нет, с этим у Бонгопы полный порядок. Ну надо же такое придумать! Он же все-таки воин, несколько раз топор обтирать приходилось, и недовольных, кажется, не было. Да и молодняк его наверняка бы что-то пронюхал и не стал уважать командира, который с девушкой не смог справиться.
