Владимир Андриенко - Гладиаторы
Но те не послушали его. Двое молодых "персов" побежали по арене. Толпа яростно завыла.
— Убейте этих трусов!
Давид, сделал еще один шаг вперед и упал. Раненная нога не хотела более служить ему. Один из "персов" резко повернулся и снова бросился в бой. Он решил воспользовался раной Давида и прикончить его. Но иудей даже в этом положении отразил удар меча, чем вызвал новые рукоплескания толпы. Юба тут же пришел на помощь другу и снес голову противнику.
— Не поднимайся, Давид. Я сам их разделаю.
— Я и не смогу этого сделать без твоей помощь, друг. Я попросту не в силах подняться.
Стража при помощи раскаленных прутьев вернула остальных беглецов в битву. Обезумевшие от страха и боли юноши бросились в схватку. Прямо на меч нубийца. Тот убил их всех по одиночке. Его удары были точны и беспощадны. Юба знал, что сохранять жизни этим гладиаторам бесполезно, толпа уже обрекла их смерти.
Через несколько минут в живых остались только двое "персов" которые были без сознания.
Толпа неистовствовала. Это была новая, блестящая победа их кумиров. Сейчас Юба и Давид были могущественнее городского префекта. Нубиец смотрел на толпу и ждал одного слова — Свобода! Пусть же хоть кто-нибудь выкрикнет его и толпа, в этот момент великодушная, дарует её им!
Но ланиста Акциан был наготове. Он знал, что может сделать толпа, и не собирался расставаться с лучшими своими бойцами. По его приказу рабы бросились к иудею и, положив его на носилки, унесли с арены. Момент был упущен и нубиец со словами проклятия последовал за товарищем…
…Вечером того же дня Децебала вызвал к себе Акциан.
— Твоя счастливая звезда сияет как никогда ярко, дакиец.
Дак не понял о чем говорит ланиста. Ведь сегодня в играх он участия не принимал.
— Но сегодня засияла с новой силой совсем не моя звезда, господин. Это звезда Юбы и Давида. Вот кто настоящие герои сегодняшней схватки. Обо мне все уже позабыли и говорят только о них.
— Я и не говорил о звезде гладиаторов. Я совсем о другой звезде, что находиться не под покровительством грозного бога Марса, а той, которой покровительствует богиня Венера. Тебя ждут, — Акциан понимающе улыбнулся. — Вон там за стенами казармы. Я приказал страже тебя выпустить. Бери свой плащ и иди. До утра ты свободен.
Децебал с удивлением посмотрел на Акциана.
— Иди за ворота и все увидишь! Иди, любимец Венеры!
Ланиста подтолкнул гладиатора к выходу и тот покинул его комнату….
За воротами Децебал увидел совсем незнакомую стройную девушку с белыми длинными волосами.
— Ты ждешь меня, девушка? — спросил он.
— Ты тот, кого называют Децебалом-даком? — спросила она.
— Да, я Децебал.
— Моя госпожа предала тебе привет и приглашение. Накинь капюшон на голову, и пойдем со мной.
Дак сделал то, что она просила, и последовал за девушкой. Конечно, у него мелькнуло желание с негодованием отвернуть предложение. Дака оскорбил капюшон. Она не хотела, чтобы его узнали! Стеснялась связи и общения с презренным гладиатором!
Но он подавил в себе возмущение. Ведь все же ему оказала внимание римская гражданка, а не простая рабыня или пуэла, как здесь называли шлюх.
Рабыня провела гладиатора окольными путями, по задворкам к небольшому дому, украшенному лепными портиками. У дома не было традиционного раба привратника, прикованного цепью, словно собака к железному кольцу.
— За мной господин, — поманила его рабыня, и они вошли в дом.
У двери в одну из комнат рабыня указала куда идти, и бесшумно удалилась. Децебал вошел. Внутри в тусклом свете светильников, на большой кровати лежала женщина в белой тончайшей шерсти тунике. В полумраке были отлично видны её обнаженные плечи, белизна которых оттенялась вьющимися черными волосами.
— Ты пришел, Децебал? — тихо спросила она. — Я знала, что ты придешь.
— Это ты Цирцея? В тунике ты выглядишь просто обворожительно. Много лучше чем в грубом плаще.
— А ты еще и любезник к тому же. Не только храбрый воин.
— Я гладиатор, госпожа. Воинами нас римляне редко величают. Мы убойный скот, который умирает на потеху толпе.
— Я так же ненавижу рабство, как и ты, храбрый Децебал.
— Ненавидишь? — дак усмехнулся. — Но ты сама имеешь рабов. Разве не так?
— Да у меня есть рабы. И я никогда не носила ошейник, но меня некогда продали грязной и развратной свинье как простую рабыню. Разве это не одно и тоже?
— Ты вышла замуж против воли, госпожа?
— Садись рядом со мной, Децебал, — женщина указала ему на место на своем ложе. — Почему ты стоишь?
Он не двинулся с места.
— Ты хочешь отвергнуть изнеженную богачку? Не так ли? — Она тонкими пальчиками опустила тунику со своих грудей. — Ты хочешь проявить строптивость, о которой я так много слышала. Но здесь нет ни рутиариев, ни надсмотрщиков. Принуждать себя ты станешь сам. Но разве ты сумеешь? Хватит у тебя силы воли от меня отказаться?
Децебал облизнул пересохшие губы. Кровь бросилась к его лицу, и он шагнул навстречу женщине. Она была права. Отказаться от неё у него не было сил.
— Какое значение сейчас имеет, тот факт, что я свободная гражданка, а ты раб-гладиатор? — горячо шептала она. — Сейчас мы с тобой просто мужчина и женщина достойные друг друга. Разве я не нравлюсь тебе, храбрый Децебал?
— Да, — произнес он туго ворочавшимся языком.
— Тогда я на сегодняшнюю ночь принадлежу тебе.
Он привлек женщину к себе и стал покрывать поцелуями её шею и плечи…
….Утром у казармы первым кого Децебал встретил, был ни кто иной, как ланиста Акциан.
— Ну, — произнес он. — Не говорил ли я тебе, что твоя Фортуна живет в Помпеях?
— Да, господин, — поклонился ланисте гладиатор.
— Тебя ждет великое будущее, и скоро ты станешь любить эту клетку и престанешь мечтать о свободе.
— Нет, господин.
— Что? — не понял Акциан. — Ты сказал нет?
— Да. Я сказал нет. Я всегда буду стремиться к свободе. Так уж я устроен. Свободу не может заменить никто!
— Ты недооцениваешь той власти, что имеют над нами женщины, дак. Иного они умеют привязать к себе самых строптивых и диких жеребцов. Я много повидал в этой жизни и знаю больше тебя.
— А над тобой, господин, женщины также имели власть? — поинтересовался дак, забыв о приличиях. Хозяину такой вопрос задавать не следовало.
— Со мной? — переспросил ланиста и, не дождавшись ответа, произнес. — Только однажды. Но это было давно. Еще там в иной жизни, когда я был молод. Женщины владеют нам именно в молодости и их сила в красоте. А это пострашнее меча.
