Александр Грязев - Калифорнийская славянка
Плечо офицера заболело, и шаман знал, что его опять позовут к больному. Так и случилось, а испанцы догадались.
…Капитан Пабло Муньос, довольный беседой, вышел с индейцами на крыльцо, а потом спустился проводить их вниз, где вождя и шамана поджидали их тёмнокожие воины.
Глава девятнадцатая
Оставшиеся после подписания договора с Барановым майские дни Иван Кусков вместе со своим новым начальником провёл в подготовке к дальней поездке в Охотск.
С первых же дней общения с Александром Андреевичем Кусков отметил для себя, что этот, почти сорокапятилетний низкорослый каргополец, оказался очень подвижным, знающим своё дело человеком, с доброй душой, но с твёрдым характером, порой не терпящим возражений. Это проявилось при закупке продуктов и при найме возчиков с подводами в дорогу от Иркутска до берегов реки Лены, по которой им предстояло пройти на судне многие сотни вёрст до самого Якутска.
Такие люди нравились Ивану. Он встречал их и в родной Тотьме, среди купцов, служилых людей и мастеров-солеваров. Поэтому Иван Кусков с удовольствием помогал Баранову.
Они закупили две бочки солонины, два мешка ржаной муки, вяленого мяса, кипу табаку и чая, соли, сахару, мешок сухарей и печёного хлеба на первые дни, взяли походную палатку и даже маленькую железную печурку. В походе на Север, да ещё по реке, она всегда пригодится и для обогрева и для приготовления горячей еды и питья. Взяли они ещё круг бечевы, два топора, гвоздей, ножи, самовар, посуду и прочую мелочь.
Это было всё самое необходимое в предстоящем путешествии. Баранов хоть сам и не бывал в таком длинном речном вояже по Лене, но от Шелихова и от других купцов самолично знал, что на остановках, пусть и не частых, можно всякий раз у местных жителей приобрести на обмен или за деньги любой съестной продукт. Из одежды по тем же советам бывалых людей взяли две куртки из песцового меха, две кухлянки — что-то вроде мешков из оленьего меха с прорезью для головы, с рукавами и башлыком-куколем, а на ноги носки меховые и сапоги-торбасы.
На первую подводу погрузили палатку, печку, две бочки солонины и два мешка муки, а всё остальное, что взяли в дорогу, положили на вторую подводу. А на третьей поехали сами: идти без груза лошади было легко, а при случае она могла заменить любую уставшую лошадь.
Весь товар, накрыв от дождя кожаной полстью, крепко увязали тонкой бечевой и, помолясь в церкви Николая Чудотворца — покровителя всех по воде и суше путешествующих, в первых числах месяца июня семьсот девяностого года отправились по дороге к посёлку Качуг, что стоял на берегу реки Лены и откуда начинался водный путь до Якутска. На Верхоленской горе, где обычно все путники делали краткую остановку, Баранов и Кусков тоже остановились и в последний раз посмотрели на видимый отсюда Иркутск…
…Дорогу до Качуга в двести с лишним вёрст, с остановками на ночлег в придорожных деревнях, одолели за четыре дня и здесь впервые всю поклажу перенесли на малое суденышко-паузок и перебрались на другой берег Лены. От Качуга, довольно большого для сих мест селения, с пристанью и маленькой верфью, на которой строились лодки, дощаники и баржи, река была судоходна.
Баранов рассчитался с иркутскими возчиками, и тут же побежал искать лоцмана и, к удивлению Кускова, нашёл его быстро, будто этот самый лоцман, только его, Баранова, и ждал. А это и действительно оказалось так. Лоцман был владельцем компанейского бота с нанятыми гребцами, с парусом на мачте и был предупреждён о приезде Баранова.
Тут же, на береговом торжке у пристани, Александр Андреевич купил дров для дорожной печурки, углей для самовара и бочонок с чистой родниковой водой.
Попутчиков на судне оказалось немного: лишь один чиновник из Иркутска с женой и сыном лет десяти направлялся в Якутск к новому месту службы в тамошний городской магистрат.
На палубе возле каюты путешественники закрепили бочки с солониной, другой разный товар, накрыв его палаткой, забрав к себе в каюту мешки с мукой и солью, сухари да чай с сахаром.
Ранним утром следующего дня по команде лоцмана бот отошёл от пристани и гребцы, обнажив головы, прочитали молитву, прося у Господа милости и благословения на дальний путь. Вместе с ними помолились Кусков с Барановым и все путешествующие, ибо в таком деле говорят: «Призывай Бога на помощь, а святого Николая в путь».
Судно стараниями гребцов выплыло на середину реки, где течение было быстрое и вскоре Качуг и его пристань остались далеко позади за кормой.
…Иван Кусков долго в этот день не уходил в каюту, и, стоя на палубе, всё любовался и любовался на новые, открывшиеся перед ним виды сибирской природы. Одно дело — смотреть на реку с берега, но совсем иное — видеть всё, окружающее тебя, находясь на самой середине реки, да ещё такой широкой и полноводной, как Лена. Она несёт свои воды то по равнине, и тогда делает частые повороты, то вдруг будто врезается в высокие горы, покрытые тёмными лесами.
Лоцман и его помощник умело правили судном. Плыли и днём и ночью, поднимали там, где река течёт прямо, не извиваясь, парус, а на поворотах вступали в свое дело гребцы, которые отдыхали, когда бот вольно плыл по течению, слушаясь только руля…
…А в разговорах с Александром Андреевичем за чаем в каюте или сидя на палубе, Иван, рассказывая Баранову о своих родных местах и о себе, многое узнал и о нём самом. Видно было, что Александр Андреевич был доволен своим помощником и говорил с ним со всею откровенностью…
…И узнал Иван Кусков, что Баранов, можно сказать, земляк его, ушёл из родного Каргополя Олонецкой губернии что на берегу Лач-озера пятнадцатилетним отроком в Москву, где служил по торговой части у одного московского купца. Потом перешёл к иностранцу, торговавшему сибирскими мехами, а потом и сам захотел стать купцом, но его москвичи не приняли даже в третью купеческую гильдию, и Баранов, которому было уже за тридцать годов, опять уехал в родной Каргополь. Нашёл там девушку, Матрёной звали, да и женился на ней. Родилась у них дочка Афанасьюшка. Жить бы да жить ему в родном городе и по торговой части дело вести, но после Москвы скучно стало Баранову в Каргополе и он, недолго думая, оставил жену с дочкой, свои родные края, уехав в чужие — в сибирские.
Обосновался Александр Андреич в Иркутске за семь лет до прихода туда Ивана Кускова. Так что судьбы их были схожими, хотя возрастом они разные.
Нашёл Баранов в Иркутске своих земляков-купцов и много трудился у них, хотя его почему-то всё время тянуло к купцам иностранным, коих в Иркутске, этом Сибирском Петербурге, было немало. И однажды, скопив небольшой капитал, он на паях с немцем Карлом Лаксманом построил стекольный завод. Дело оказалось в этих местах нужное, а потому и прибыльное.
