Алексей Махров - Царь из будущего. Жизнь за «попаданца»
Но, с другой стороны, этим мы пробуждаем в человеке зверя… И как потом жить молодому парню, который приходит с войны в свой мирный дом? А там все по-прежнему? Сидят его дорогие родители, в куклы в своей песочнице играют…
Война, как и тюрьма, не учит никого и ничему. Весь этот оплаченный большой кровью, своей и чужой, драгоценный опыт, по сути своей негативный, в мирной жизни абсолютно неприменим. Отсюда – алкоголизм как минимум…
Куда гуманней бойца, как израненную бойцовскую собаку, просто после использования тут же пристрелить. Так будет лучше всем, и ему самому в первую очередь.
Но как же, как же все-таки готовят бойцов?
Первый вариант. Так задрочить бойца во время подготовки, что в реальном боестолкновении он работает на полном автомате, а реальная кровь ему только адреналина добавляет. Так готовили солдат в императорской армии Японии.
Второй вариант. Так «развести» солдат, что сам выезд на поле боя и происходящее в его рамках превращается для них в некоторое подобие увлекательной ролевой игры, вроде страйкбола: мол, это все понарошку, вот будет свисток, тогда все встанут и пойдут все вместе пить кока-колу. Солдаты, в конце концов, это те же доверчивые и глупые дети, только хер у них большой и автоматы железные… Так готовят солдат в Соединенных Штатах…
Наш путь иной. Особый… Русский солдат – солдат сознательный, он должен «знать свой маневр», знать, за что и против кого он сражается…
С этим у Димкиных дружинников все было в порядке – идеологическая накачка на уровне. Но все равно… людей надо было проверить.
Как? Хороший вопрос. Видел я где-то фотоотчет о тренировках армейских разведчиков где-то в Латинской Америке. Так они там при прохождении полосы препятствий поочередно наносят ножевые удары привязанной собаке, которая, конечно, при этом дико визжит, скулит и плачет. Собака, да… это, конечно, не наш метод. Но…
– Значит, так, внучек. Ты вроде в местном университете спонсор? – спросил я Димку.
– Есть такое дело. Состою в Попечительском Совете, товарищ Председателя… – недоумевающее ответил Димка.
– Медицинский факультет у них есть?
– Есть, и очень пристойный…
– А театр анатомический?
– И анатомичка есть, в прошлом году только отстроили, вместе с моргом-ледником в одном здании… Да на что тебе это?
– Кто сторожей нанимает на работу?
– Завкафедрой патологической анатомии…
– Ты его хорошо знаешь?
– Конечно, очень веселый и компанейский дядька![68]
– А может он своим сторожам устроить праздник с обильным возлиянием?
– Легко! А… зачем?! У них ведь и так – вечный ежедневный Хеллоуин…
– Трупы мне нужны.
– Какие?!
– А всякие. Мужские, женские, все равно… только чтобы посвежее…
Внучек внимательно посмотрел мне в лицо:
– Деда, ты шутишь?
– Нет.
– А…
– На мишени.
– Екарный бабай!!! – только и ответил мне мой чувствительный внук… хороший все-же он у меня мальчик, добрый. Людей, вишь ты, жалеет, даже мертвых. А я обязан прежде всего жалеть людей живых.
…Из присланных мне дружинников я сразу же отбраковал двоих. Сделал я это очень просто, с помощью незамысловатого, весьма древнего, но тем не менее эффективного теста.
Запоминайте, пригодится.
Рассадив перед собой полукругом на стульях претендентов для участия в программе, я распорядился поставить возле каждого из них по широкому, низкому лагуну… Предусмотрительность нелишняя.
Пообщавшись с ребятишками – кто откуда родом, да любят ли стрелять, да как у них с нервами («А чо ето такое?»), не боится ли кто из них крови, – я сообщил, что сейчас мы все будем играть в фельдшера.
– Так, родные мои. Вот перед вами на этом столике лежат такие красивенькие блестящие штучки. Называются они ланцеты. Острые? Ага. Смотрите и повторяйте…
Взяв в руку один из ланцетов, накрытых до начала опыта белоснежной стерильной марлей, я закатал повыше левый рукав… Потом взял ланцет, и осторожно провел по своему предплечью… Кожу опалило горячей волной. Закапала на пол кровь…
– А теперь мы берем вот эти иголочки, с шелковыми нитками, и образовавшуюся ранку сами себе зашиваем… вот так, стежочками, стежочками…
Крайний из дружинников, бородатый мужик самого зверского вида, с деревянным стуком рухнул на пол… Нет, в Красную Армию товарищ не годится… боится крови, причем своей. А я думал, что первым не выдержит субтильный паренек, похожий на белокурого ангелочка с немецкой открытки.
– Все зашили? Молодцом. Помогите товарищу выйти. Спасибо, вы нам не подошли… Продолжаем наши игры. Мышей, надеюсь, никто из вас не страшится?
– Да чо мы, бабы, чо ли, ча? – возмутился рыжий детинушка.
– Ну и правильно! Чего их, мелких, пугаться-то…
Из клетки, закрытой до поры до времени полотенцем, я, нашарив рукой, вынул белую лабораторную мышку. Поиграл с грызуном, показал ее ребятишкам… Поочередно они подходили к столу и тоже выбирали себе, кому какая приглянулась.
– А теперь, господа, делай как я!
Широко открыв свой рот, я засунул в него голову запищавшей мыши и медленно, медленно сжал зубы… мышь задергалась в моей руке и затихла. Выплюнув в лагун мышиную голову, я осторожно выдавил в рот из безвольно обмякшего тельца кровь, погонял ее во рту, горячую и соленую, а потом проглотил…
Вот, ставишь тазики на пол, поближе к испытуемым – а они все равно блюют мимо…
Кстати, слабым звеном оказался как раз рыжий детина…
Остальные с заданием более-менее справились. Правда, лица у них, измазанные свежей кровью, были еще те… Перекошенные малость.
…На самом деле мои тесты только начинались. Ну мы ведь не балетных танцоров учим? Я должен на двести процентов быть уверенным в том, что в нужный момент у исполнителя не сдадут нервы и он четко выполнит приказ.
В конце концов я отобрал четыре стрелковые пары и еще шестерых в обеспечение.
Справедливый вопрос: неужели мне не жаль Диминых дружинников? Ведь для проведения подобной акции спецслужбы всего мира традиционно подбирают исполнителей разовых, всем чужих. Сначала они Фигуранта исполнят, потом чистильщики исполнят их самих. А я бы, честно говоря, исполнил бы потом и чистильщиков. Тройная гарантия надежности… Именно так и обстояло бы в мирное время. Я ведь уже упоминал, что разные схемы разрабатывал? Так вот в тех схемах в качестве цели и покойный император фигурировал, и, прости господи, ныне здравствующий цесаревич… Нет, никакой личной злобы я к ним не испытывал, а к Олегу не испытываю до сих пор, но… Дело есть дело, и если он когда-нибудь пойдет поперек колеи, в смысле – начнет нарушать наши общие планы, то… ну, вы понимаете?
Однако сейчас случай особый – идет война. И великий князь Владимир – наш открытый враг!
