Тимур Лукьянов - Тайный орден
левую — коннетабль Шампани, грозный седой ветеран при полном вооружении, это
сходство с королем еще больше усиливалось. Каждый посвящаемый юноша опускался
перед графом на колени, граф трижды касался его плеч плашмя своим клинком и
напутствовал, архиепископ благословлял, а коннетабль пристегивал золоченые шпоры
и опоясывал мечом. Из напутствия и сейчас, через столько лет, Гуго помнил каждое
слово.
— Много зла в мире, и много сил у слуг дьявола, но превыше всего сила
Божия, и не одно злодеяние волею Божьей без возмездия не остается. Великая слава
ждет тех, кто совершает добрые дела и подвиги во имя справедливости, ибо свет
справедливости исходит от Господа. И ты, юноша, бейся за торжество справедливости
и добра не щадя жизни и здоровья, ограждай слабых от произвола, служи верой и
правдой спасителю нашему Иисусу Христу, будь верен королю, своему сюзерену и
своей избраннице. Карай вероломство, защищай слабых, детей и женщин, не допускай
предательства, не грози оружием беззащитным и будь милосерден к побежденным. С
этого момента я, Теобальд де Блуа, граф Блуа, Шартра и Шампани, барон Шалона,
Труа, Омали, Шатодена, Бри и Клермона нарекаю тебя рыцарем. Отныне ты будешь
ходить с мечом на поясе и с золотыми шпорами на ногах. Но помни о том, что
настоящий рыцарь не тот, кто похваляется своей силой и доблестью, а лишь тот, кто
несет в мир Божию справедливость и отстаивает правое дело до конца, даже ценой
собственной жизни. Так носи достойно сии знаки, и пусть они всегда напоминают
тебе о рыцарском долге, и да прибудет с тобой свет Господа!
Таким образом, в семнадцать лет, гораздо раньше большинства своих
сверстников, Гуго сделался рыцарем. И уже как рыцарь дал он вассальную присягу
графу Тибо Шампанскому, а вскоре получил должность одного из пяти рыцарей,
сопровождающих торговый караван купцов, посылаемый каждый год из Шампани в
Испанию, приключения в которой впоследствии едва не стоили ему жизни.
Да, старый граф был славным человеком. Как жаль, что он умер! Теперь владения
графа были поделены между сыновьями, и в Труа уже два года правил молодой
человек, тезка де Пейна, Гуго де Блуа. Де Пейн мало общался с этим человеком. Гуго
де Блуа воспитывался матерью в родовом замке графского дома и за время службы де
Пейна в Труа появлялся в столице Шампани всего пару раз, будучи в совсем еще
детском возрасте. Но, в то же время, де Пейн знал из дворцовых сплетен, что это
единственный из четырех сыновей старого графа, — один из которых, Эд, через год
после кончины отца отправился за ним следом, — кто разделял взгляды своего отца. И
вот, этот малознакомый молодой человек, совсем еще юноша, почему-то
покровительствует ему, шлет золото и приглашает в свой дворец на аудиенцию, в тот
самый день, когда к нему в гости приехал знатнейший лотарингский герцог. Что бы
все это могло означать?
Словно в ответ на эти мысли молодого шевалье, еще один из великолепно
вышколенных и красиво одетых пажей графа, мальчик лет двенадцати, приблизился к
нему и спросил:
— Сир Гуго де Пейн, не так ли?
И, когда тот ответил утвердительно, паж сообщил ему, что граф вскоре примет
его в своей библиотеке.
До назначенной встречи с графом оставалось еще немного времени, и Гуго решил
пока побродить по дворцовому саду. Весна только начинала набирать силу, и, хотя
первая зелень уже показалась в траве и на деревьях, но весь сад выглядел еще совсем
голым, садовые дорожки размокли, и здесь в это время года никто пока не гулял. Но
Гуго все это не смущало. Ему, погруженному в воспоминания, сад казался чудесным,
ведь таким он помнил его. Он помнил, как этот сад был красив летом, когда сумерки
уже наступали, и на небе появлялись первые звезды. Он помнил, как во времена графа
Тибо результаты труда и заботы умелых садовников чувствовались здесь на каждом
листике.
Но не только очарование аккуратно подстриженных газонов, цветов на клумбах и
тенистых деревьев влекло его тогда в этот сад. Тогда, в далекой юности, его манили в
сад такие сладкие и, вместе с тем, такие грустные грезы первой любви. Какое
несчастье, что Кристина де Селери умерла!
Ах, как же им было хорошо вдвоем в этом саду той далекой весной! Вокруг все
цвело. Кристина улыбалась, легкий ветерок колыхал ее локоны, и от этого волосы
девушки переливались на солнце волшебным золотым блеском, а в прекрасных ее
глазах, обрамленных длинными ресницами, отражалась синева ясного неба. Такой он
ее и запомнил… Ему было тогда семнадцать, и он готовился стать рыцарем, а она
была на год младше, восхитительно пела и играла на арфе. Они целовались возле
кустов шиповника и обещали друг другу никогда не расставаться…
В резиденции графа Шампанского в Труа Кристина гостила вместе со своим
отцом, рыцарем Ангераном де Селери, трубадуром из Лангедока, героические
баллады которого о славных ушедших временах обожал слушать старый Тибо Блуа.
Трубадур пел, а его прекрасная дочь играла на арфе и иногда подпевала. И вот, ни
графа Тибо, ни талантливого трубадура, ни его милой дочери уже давно нет в живых.
Кристина погибла страшной смертью при осаде замка ее отца, погибла в огне пожара,
в котором погибли все, кто оставался в том деревянном маленьком замке, и он, Гуго
де Пейн, даже не знает, где находится могила девушки, и существует ли таковая! Даже
братской могилы не нашел он на месте сожженного до тла замка…
Да, воспоминания причиняют боль, но эти печальные воспоминания,
причиняющие острую душевную боль, — все, что у него осталось от любви. Боже!
Мир так жесток и несправедлив! Его невеселые размышления прервал звонкий голос
маленького пажа, приглашающий мессира Гуго де Пейна проследовать за ним. Пора
было идти к графу.
Глава 7. Правитель Шампани
Войдя в библиотеку, по старинному рыцарскому обычаю, Гуго сперва поклонился
юному графу, затем опустился перед сюзереном на одно колено, вложил свои руки
между ладоней графа и поцеловал крупный золотой перстень с печатью на правой его
руке — фамильный символ власти дома Блуа. Таким образом, Гуго де Пейн совершил
оммаж — вассальную присягу на верность новому сюзерену. Любимая собака графа,
большой старый мастиф по кличке Самсон, при этом зарычал, и, чтобы пес замолчал,
