Александр Дюма - Адская Бездна
Помедлив мгновение, он прибавил:
— Я писал письмо, от которого зависит счастье всей моей жизни.
Тут он вытащил послание из кармана и продолжал с волнением в голосе:
— В нем я задаю моему отцу вопрос, а ответа буду ждать с мучительным нетерпением. Я бы полжизни отдал, чтобы получить этот ответ часом раньше. Съездить за ним самому? Я было подумал об этом, но у меня не хватило смелости. Скажите, не найдется ли в Ландеке какого-нибудь почтового курьера, который согласился бы немедленно сесть на коня, чтобы отвезти это письмо во Франкфурт, а ответ доставить мне тотчас в Гейдельберг? Я бы ему заплатил сколько он пожелает.
— Это легко сделать, — отвечал пастор. — Сын почтаря как раз живет в Ландеке. Он знаком с содержателями почтовых лошадей по всему тракту, так как иногда подменяет своего отца, исполняя его обязанности. Он будет в восторге, если представится возможность заработать несколько флоринов.
— О! В таком случае вот оно, это письмо.
Господин Шрайбер взял письмо, позвал мальчика-слугу и велел ему передать сыну почтаря, чтобы он оседлал коня и поспешил прибыть сюда не позже чем через сорок пять минут.
— Именно столько времени нужно, чтобы дойти отсюда до Ландека и вернуться, — пояснил он Юлиусу. — Но письмо вам лучше отдать ему собственноручно, а то боюсь, как бы оно у меня не затерялось.
Собираясь возвратить Юлиусу его послание, пастор машинально бросил взгляд на адрес и с восторженным изумлением воскликнул:
— Барону фон Гермелинфельду? Это имя вашего отца, господин Юлиус?
— Да, — сказал Юлиус.
— Вы сын самого барона фон Гермелинфельда! И я, бедный сельский викарий, удостоился чести принимать у себя сына человека, чье имя прославлено по всей Германии! Сначала я радовался, что вы гостите в моем доме, теперь могу еще и гордиться этим! А вы даже не назвали своего имени!
— Я и вас прошу пока умолчать об этом в присутствии Христианы и Самуила, — сказал Юлиус. — Мы условились с Самуилом держать наши имена в секрете. Мне бы не хотелось показаться мальчишкой, который не способен сдержать слово даже сутки.
— Будьте покойны, — кивнул добряк-пастор, — я сберегу вашу тайну. Но я очень рад, что мы познакомились поближе. Сын барона фон Гермелинфельда? Если бы вы знали, как я им восхищаюсь! Мы часто беседуем о нем с моим ближайшим другом пастором Готфридом, они с бароном были товарищами по учению.
Беседу прервало появление Самуила. Увидев его, Юлиус спросил:
— Что ж, доволен ты своей охотой?
— Я от нее в восторге! Правда, я ничего не убил, — продолжал он, смеясь, — зато нашел норы и обнаружил следы.
В эту минуту вошла Христиана.
Молодые люди еще накануне объявили, что в обратный путь они отправятся после завтрака.
И вот все сели завтракать: пастор, втайне смакуя только что узнанную новость, лучился тихой радостью, Юлиус воспарял в мечтах, Христиана была сурова, а Самуил — чрезвычайно весел.
Когда принесли кофе, пастор бросил на Юлиуса ласковый умоляющий взгляд.
— Неужели, — сказал он, — вам необходимо так скоро возвращаться в Гейдельберг? Если вы спешите получить ответ на ваше послание, почему бы не подождать его здесь? Ведь здесь вы получите его часа на два раньше.
— Что до меня, — вмешался Самуил, — то я никак не могу остаться. Разумеется, было бы очень приятно провести всю жизнь под этим мирным кровом, наслаждаясь вашим гостеприимством, развлекаясь охотой и дыша свежим воздухом. Но у меня уйма дел, а теперь в особенности. Я занят одним исследованием и не намерен допускать перерыва в моей работе над ним.
— Но в таком случае, может быть, господин Юлиус…
— О, Юлиус волен распоряжаться собою. Однако и ему не мешало бы вспомнить, что в долине его также ждут дела.
Христиана, до сих пор молчавшая, пристально глядя на Самуила, спросила:
— Неужели эти дела так неотложны, что господин Юлиус не может подарить нам хотя бы один день?
— Вот именно! Помоги мне убедить его, дитя мое! — весело подхватил пастор.
— Ах, так против меня открыты военные действия? — Самуил продолжал смеяться, но взгляд, брошенный им на Христиану, сказал ей многое. — Да еще двое на одного — силы неравны. Однако я не сдамся, и если фрейлейн позволит мне сказать Юлиусу пару слов наедине, чтобы получше напомнить ему о долге, призывающем его в Гейдельберг…
— Что ж, действуйте, — произнесла Христиана с презрением.
Самуил отвел Юлиуса в сторонку.
— Ты мне доверяешь? — зашептал он. — Разве когда-нибудь тебе случалось раскаиваться в том, что ты следовал моим советам в тех или иных обстоятельствах своей жизни? Так вот, поверь мне и сейчас. Не поддавайся слабости! Сам видишь, наша рыбка клюет. Но берегись: если ей слишком потакать, можно все испортить. Едем со мной, заставь ее поскучать, пусть одиночество и неуверенность поработают на тебя. Твое отсутствие сейчас приблизит тебя к цели куда вернее, чем присутствие. С другой стороны, вспомни и о том, что в субботу, а точнее, в воскресенье, в час ночи состоится Генеральная ассамблея Тугендбунда. Не вздумай проспать ее, раскиснув среди услад Капуи! Кто ты такой, в конце концов: мужчина, любящий свою родину, или ребенок вроде Лотарио, цепляющийся за юбку? А впрочем, поступай как знаешь, ты же вполне свободен.
Юлиус возвратился к столу, погруженный в задумчивость.
— Ну, и как? — спросил пастор.
— Должен признаться, — отвечал Юлиус, — что его доводы были весьма убедительны.
Физиономия священника огорченно вытянулась, а Самуил бросил на Христиану торжествующий взгляд.
— Не отчаивайтесь, отец, — сказала Христиана, смеясь и скрывая невольный трепет. — Теперь моя очередь пошептаться с господином Юлиусом. Не правда ли, это будет только справедливо?
— Весьма справедливо! — вскричал добрейший пастор, не подозревая, что за драма разыгрывается перед его глазами под видом безобидной комедии.
Христиана отошла с Юлиусом подальше от стола:
— Послушайте. Мне не потребуется долгая речь. У меня к вам всего одно словечко, и если оно не перевесит всех советов вашего господина Самуила, пусть так: это будет означать, что я вовремя произвела поучительный опыт. Вчера, среди руин Эбербаха, вы мне задали один вопрос, на который я не смогла сразу ответить. Если вы останетесь, я отвечу на него.
— О да! — закричал Юлиус. — Я остаюсь!
— Браво, Христиана! — обрадовался пастор.
— Я так и полагал, — холодно процедил Самуил. — И когда же ты вернешься?
— Ну, завтра, наверное, — сказал Юлиус. — Самое позднее послезавтра. Ответ моего отца придет завтра, не так ли, господин Шрайбер?
