Ле Галле - Капитан Сатана или приключения Сирано де Бержерака
Офицер охотно согласился, а Сюльпис принялся за маленькую репетицию вечернего, боя.
Будучи учеником Сирано и прекрасно зная правила боя с фонарем, он не смущался предстоящей ему дуэлью, которой, очевидно, Эстабан придавал очень много значения, и, когда наступил назначенный час, сошел со своими секундантами в общий зал, где уже его ждали Эстабан, Ринальдо и Бен-Жоэль.
— Я уже запасся всем необходимым! Хозяин даст нам глухой фонарь, а мой плащ, кажется, настолько велик, что вполне может быть пригоден для этого случая! — проговорил бретёр.
— Вот и прекрасно! Идемте, господа!
За постоялым двором нашлось укромное место для боя; это был маленький дворик с плотно утрамбованной гладкой землей.
Поставив на землю фонарь и положив рядом свой плащ, Эстабан обратился к Сюльпису.
— Хотя вы и не желали, но вам придется бросить со мной кости: пусть сама судьба решает, кому какой способ обороны.
— Ставка стоит того, чтобы ради нее забыть свои принципы! — весело отвечал Сюльпис. — Где кости?
— Вот, пожалуйте, вам начинать!
Бросив кости в чашку и встряхнув их немного, Кастильян кинул их на освещенный светом фонаря круг.
— Шесть и два! — проговорил он, нагибаясь, чтобы различить значки.
— Хорошая цифра! — проговорил Эстабан, поднимая кости.
— Четыре и шесть! На два очка больше, мне выбирать! — проговорил он, выбросив кости и хватая фонарь. Кастильян взял плащ и обернул им левую руку.
Дуэль с фонарем — это, так сказать, бой не на жизнь, а на смерть; для нее нужны ловкость, даже хитрость, и при всем том в большинстве случаев исход бывает плачевным для обеих сторон: один из противников ослепляет своего врага фонарем, другой же плащом ослабляет его удары и, словно сеткой римского гладиатора, старается опутать противника.
— Готов! — проговорил Кастильян, становясь в позицию с выпяченной грудью, защищенной намотанным на руку плащом.
— Начинайте! — ответил бретёр, моментально пряча за собой фонарь и оставляя Кастильяна в совершенной темноте.
Энергичный, сейчас же отпарированный натиск указал Кастильяну, что он имеет дело с недюжинным бойцом.
Мало-помалу глаза его начали привыкать к темноте, и он чувствовал, как его шпага то и дело скрещивалась со шпагой Эстабана. Вдруг юноша, быстро скользнув своим оружием по шпаге противника, нанес ему сильный удар.
— Славный прием! — бросил Эстабан.
В ту же минуту, ослепленный внезапным светом фонаря, Кастильян отскочил назад, но вдруг почувствовал легкую боль в груди; к счастью, плащ ослабил силу удара Эстабана. Между тем Пояструк, уверенный в этом ударе, спокойно опустил шпагу, ожидая падения своего врага.
— Прости, Господи, да ведь он еще стоит! — проговорил он в недоумении.
— Да, как видите! — ответил Кастильян, яростно бросаясь вперед.
Снова фонарь возобновил свою адскую пляску, поминутно вводя в заблуждение юношу, то бросая свой яркий неровный блеск на Эстабана и освещая всю его высокую худую фигуру, то быстро перескакивая и светя уже сбоку, то снова высоко мелькая над головой.
Отпор был необходим, и Кастильян, приподняв руку с плащом, стал размахивать ею во все стороны, словно крыльями огромной ночной птицы. Пламя заколебалось. Эстабан стал опасаться, как бы оно совсем не потухло. Надо было скорее кончать. Высоко подняв свою шпагу, ©и широко взмахнул тяжелым оружием. Воспользовавшись этим моментом, Сюльпис быстрым взмахом плаща потушил фонарь и в ту же минуту ловким движением всадил свою шпагу в горло Эстабана.
С ужасным хрипом злосчастный дворянин свалился на землю.
— А что я говорил… я говорил, что это не цыпленок, а опытный петух! — прохрипел он наклонившемуся к нему Ринальдо.
— Господа, прошу вас вернуть мне мое письмо! — спокойно обратился Кастильян к своим секундантам, поздравлявшим его с благополучным исходом дуэли и невольно восхищенным его ловкостью.
XX
Едва избавившись от одной опасности, Кастильян уже готовился попасть в другую: в то время как он возвращался к постоялому двору, Ринальдо и Бен-Жоэль уже замышляли новый план нападения.
Вернувшись в кухню, они застали там Сюльписа, ужинавшего со своими секундантами.
— Молодой человек! — притворно вежливо начал Ринальдо, подходя к секретарю. — Надеюсь, что это печальное происшествие не нарушит мирного согласия, царившего между нами в это утро. Ваш противник был нам совершенно чужд: мы познакомились с ним лишь в дороге. Весьма понятно, что мы признаем его вину. Вероятно, бедняга был пьян, по зато теперь он жестоко поплатился за свою дерзость. Забудьте же это оскорбление и не считайте нам во зло наше секунданство! Уж раз судьба соединила наши пути, так познакомимся поближе!
При этих словах Кастильян пытливо взглянул па хитрое лицо Ринальдо, и неясные воспоминания снова возбудили его подозрения.
Хотя графский слуга изменил костюм и даже лицо, но не мог совладать со своим голосом, и этот-то голоси возбудил какие-то воспоминания у секретаря Сирано.
— Будьте уверены, господа, что я не помню зла ни на этого беднягу, ни на вас за ваше маленькое участие в этой дуэли, но наше знакомство не может продолжаться по той простой причине, что я еду дальше не позже как через четверть часа. И, как мне кажется, наши дороги расходятся, — холодно проговорил молодой человек.
— Как знать! Вы, вероятно, направляетесь в Орлеан? — спросил Бен-Жоэль, до сих пор хранивший молчание.
— Да, вероятно.
— Ну вот и прекрасно, мы тоже туда. Раньше мы не решались пускаться в путь ночью, так как дороги тут опасны, но в вашем милом обществе и под вашей защитой мы смело можем рискнуть, — проговорил Ринальдо таким добродушным тоном, что, не возбуди он раньше к себе недоверия, молодой человек, наверное, согласился бы на его просьбу Но теперь он нахмурился и сурово проговорил:
— Еще раз благодарю вас, господа, и советую вам спокойно переночевать здесь, а главное — оставить меня в покое. Я не нуждаюсь в попутчиках, притом, может быть, это немного странная привычка, а я люблю уединение.
— О, теперь я уже ясно вижу, что вы не можете нам простить того, что мы были секундантами вашего противника! Что же делать! Примите уверения в нашем искреннем сожалении и да хранит вас Бог!.. — льстиво заключил Ринальдо.
— Спокойной ночи! — грубо прервал его секретарь и повернулся спиной к незнакомцам, отвешивавшим ему самые низкие поклоны.
Оба бандита вышли, но вместо того чтобы отправиться на покой, незаметно покинули гостиницу и, оседлав лошадей, с большими предосторожностями оставили гостеприимную кровлю «Венценосного павлина».
