Александр Золотько - 1942: Реквием по заградотряду
Уходить пришлось с кровью, кто-то попытался проверить документы у Корелина и Орлова, а присутствие российских подданных в таком месте и в такое время было чревато самыми тяжелыми последствиями…
Потом оказалось, что телеграмму им отправили, но она не дошла. Какой-то технический сбой. Ерунда, ставшая причиной гибели миллионов людей и разрушения нескольких империй.
– Притормози, – сказал Евгений Афанасьевич, и машина остановилась.
Корелин вышел, не закрывая дверцу.
Интересно, а к Орлову обратились поэтому? Предложили ему заняться путешествиями во времени потому, что он видел, насколько течение истории зависит от мелочей… Кому-то другому пришлось бы объяснять, доказывать, а Орлов… Орлов все знал наверняка. Нет, понятно, что Великая война… или как ее стали называть недавно – Первая мировая, произошла вовсе не из-за тех выстрелов. Если бы приказ дошел и группа террористов просто исчезла бы посреди гама и пыли июньского Сараево, то все равно… все равно бойня началась бы… Или все-таки нет?
Скоро солнце встанет, подумал Евгений Афанасьевич. Скользкий Дима и другие заинтересованные лица ждут прибытия комиссара Корелина, не спят. Может, даже волнуются.
Домов, наверное, уже успел высказать предположение, что Корелин ушел, что не нужно было его приглашать, а нужно было бросить на его дачу взвод или лучше роту, да решить все разом… А ему, наверное, уже возразили, что живым Корелина в этом случае взять не получилось бы. То, что людей положили бы – ерунда, а вот смерть Корелина…
Что-то изменится, если Корелин не придет?
С точки зрения истории – изменится?
Корелин вдохнул полной грудью влажный прохладный воздух. Хорошая штука – жизнь! Короткая только… До неприличия короткая.
До третьего объекта оставалось совсем немного, если по дороге – километра четыре, а если срезать по тропе через лес – вдвое ближе.
– Не будем тянуть, – сказал Евгений Афанасьевич и наклонился к открытой дверце. – Ты езжай, Петрович, наверное. Я тут через лес пройду… Срежу и заодно прогуляюсь.
– Да зачем? Я за пять минут вас довезу… – начал Петрович, потом странно посмотрел на Корелина и кивнул: – Хорошо. Мне здесь подождать?
– Не нужно, – улыбнулся Корелин. – Возвращайся домой.
Комиссар захлопнул дверцу, отошел в сторону, подождал, пока машина развернется и уедет.
Значит, срезать? Значит, время сэкономить? Врешь ты, Женя! Время ты зачем-то тянешь. Может, надеешься уговорить себя по дороге не ходить на этот разговор?
Вряд ли.
Корелин решительно зашагал по тропинке. Разговор так разговор. Если так написано на роду, то чего дергаться?
Орлов ясно сказал, что и так и так у комиссара Корелина нет шансов дожить до осени. Остается просто прийти, вежливо поздороваться, выслушать преамбулу, а потом… Боже, он ведь никогда не задумывался над тем, почему все эти сотни и тысячи сильных и смелых людей без сопротивления отдались в чистые руки чекистов. Ведь практически никто не защищался, не стрелял, не пытался захватить с собой одного-двух попутчиков…
И ведь не за гимназистками приезжали на рассвете машины, за тертыми, много повидавшими людьми. Те, у кого были семьи, – понятно. Они не хотели потащить за собой на эшафот родных. Но ведь были и те, кто мог… мог сопротивляться. И вместо этого безропотно шли на пытки и смерть. Даже стрелялись только единицы. Почему?
Почему он, комиссар Корелин, сейчас просто идет на допрос? Хочет выяснить, что же там будет происходить? Что ему скажут, как это будет выглядеть, как они перейдут от разговора к рукоприкладству?
Уважаемый Евгений Афанасьевич, мы, пожалуй, закончим беседу, раз уж вы не склонны сотрудничать, и дальше вами будут заниматься эти вот два сержанта госбезопасности, большие, знаете ли, специалисты в этом вопросе. Не такие, как вы, но все-таки…
Корелин усмехнулся.
Может быть и так. Или не будет никакого разговора, сразу втолкнут в подвал и приступят… Или врежут по голове сразу на КПП. Или еще что-нибудь хитрое предложат. Разве не интересно посмотреть, что приготовлено для самого Евгения Афанасьевича? Даже обидно будет умереть от яда до того, как начнется самое забавное. Обидно…
Вот так же рассуждали и остальные?
Нет, военные – генералы и полковники – могли честно надеяться, что с ними разберутся, что это чекисты напутали, а вот вмешается Клим или Семен, и все встанет на место. Это Тухачевского прищучили за дело, это он заговор организовывал, а ведь они… они честно служат Родине и Партии. Нужно только потерпеть.
С этими понятно, а вот те, кто сам имел отношение к допросам и пыткам, кто по роду своей деятельности просто обязан был никому не верить и все просчитывать на несколько ходов вперед, как они могли поверить? Или не верили, знали, что их ждет, и все равно шли на смерть?
Потому что сами были виноваты? Их переиграли, и теперь нужно было по-честному оплатить свой карточный долг? Понадеялся, что пройдут мимо, что минет тебя чаша сия? Проморгал, не смог вовремя отреагировать? Значит, будь последователен, доиграй эту партию.
Корелин остановился. Прислушался.
Было темно, то, что небо на востоке начало светлеть, здесь, между деревьев, ничего не значило. Темнота и темнота.
– Слышь, товарищ! – позвал Корелин вполголоса, чтобы не спугнуть дозорного. – Эй, не молчи, ответь!
Тишина.
Служивый знает правила, голоса не подаст.
– Как хочешь, – небрежно сказал Корелин. – Звякни старшему, что комиссар Корелин приближается к охраняемому периметру с северо-запада. И что комиссара ждут. Услышал?
Тишина.
– И ладно, – кивнул Корелин в темноту. – Я предупредил, если что…
Он успел пройти по тропинке метров десять, прежде чем услышал, как в темноте кто-то сделал несколько шагов, стараясь ступать бесшумно. Значит, сейчас у дежурного раздастся звонок, и станет понятно, что Корелин не сбежал, а просто выбрал странный маршрут для своей последней прогулки.
А какого, собственно, черта?
Почему он должен себя убивать? Он совершил что-то бесчестное? Он предал? Струсил? Самоубийство – смертный грех, который невозможно отмолить и искупить.
Верит Корелин в бога или нет, а иметь в виду такую возможность – стоит.
Евгений Афанасьевич улыбнулся. Вот ведь странно – пришла в голову такая ерунда, и настроение резко улучшилось. Хоть не был в церкви уже лет двадцать пять, а, поди ж ты, вспомнил, организовал себе дополнительный аргумент, притянул за уши.
Нужно перетерпеть пытки, чтобы иметь шанс на спасение души?
Корелин засмеялся, выплюнул на ладонь ампулу с ядом, подбросил ее на ладони, поймал и швырнул в темноту. Играть нужно до конца. До самого конца.
На КПП его ждали, подтянутый лейтенант откозырял и вежливо указал направление, которое Корелин и сам прекрасно знал, бывал здесь неоднократно.
