Рафаэль Сабатини - Одиссея капитана Блада
порт, где он будет полностью потерян для Испании и, вероятно, оснащен для
военных операций против его родины. Эти мысли лежали на одной чаше весов, ана другой были жизни шестнадцати человек. Жизни четырнадцати человек значили
для него очень мало, но две жизни принадлежали ему и его сыну.
Наконец он повернулся и, став спиной к свету, так, чтобы капитан не мог
видеть, как побледнело его лицо, произнес:
– Я согласен!
Глава XI. СЫНОВНЯЯ ПОЧТИТЕЛЬНОСТЬ
После того как дон Диего де Эспиноса дал слово привести корабль в
Кюрасао, ему были переданы обязанности штурмана и предоставлена полная
свобода передвижения на его бывшем корабле. Все повстанцы относились к
испанскому гранду с уважением в ответ на его изысканную учтивость. Это
вызывалось не только тем, что никто, кроме него, не мог вывести корабль из
опасных вод, омывавших берега Мэйна note 37, но также и тем, что рабы Бишопа,
увлеченные собственным спасением, не видели всех ужасов и несчастий,
перенесенных Бриджтауном, иначе они к любому испанскому пирату относились бы
как к злому и коварному зверю, которого нужно убивать на месте. Дон Диего
обедал в большой каюте вместе с Бладом и тремя его офицерами: Хагторпом,
Волверстоном и Дайком.
В лице дона Диего они нашли приятного и интересного собеседника, и
расположение их к нему подкреплялось выдержкой и невозмутимостью, с какимион переносил постигшее его несчастье.
Нельзя было даже заподозрить, чтобы дон Диего вел нечестную игру. Он
сразу же указал им на их ошибку: отойдя от Барбадоса, они пошли по ветру, в
то время как, направляясь от архипелага в Карибское море, должны были
оставить остров Барбадос с подветренной стороны. Исправляя ошибку, они
вынуждены были вновь пересечь архипелаг, чтобы идти в Кюрасао. Перед тем как
лечь на этот курс, он предупредил, что такой маневр связан с некоторым
риском. В любой точке между островами они могли встретиться с таким же или
более мощным кораблем, и, независимо от того, будет ли он испанским или
английским, им грозила одинаковая опасность: при нехватке людей, ощущаемой
на "Синко Льягас", они не могли бы дать бой. Стремясь предельно уменьшить
этот риск, дон Диего повел корабль вначале на юг, а затем повернул на запад.
Они счастливо прошли между островами Тобаго и Гренада, миновали опасную зону
и выбрались в относительно спокойные воды Карибского моря.
– Если ветер не переменится, – сказал дон Диего, определив
местонахождение корабля, – мы через три дня будем в Кюрасао.
Ветер стойко держался в течение этих трех дней, а на второй день даже
несколько посвежел, и все же, когда наступила третья ночь, никаких признаков
суши не было. Рассекая волны, "Синко Льягас" шел быстрым ходом, но, кроме
моря и голубого неба, ничего не было видно. Встревоженный капитан Блад
сказал об этом дону Диего.
– Земля покажется завтра утром, – невозмутимо ответил испанец.
– Клянусь всеми святыми, но у вас, испанцев все завтра, а это "завтра"
никогда не наступает, мой друг.
– Не беспокойтесь, на этот раз "завтра" наступит. Как бы рано вы ни
встали, перед вами уже будет земля, дон Педро.
Успокоенный капитан Блад отправился навестить своего пациента –
Джереми Питта, болезненному состоянию которого дон Диего был обязан своей
жизнью. Вот уже второй день, как у Питта не было жара и раны на спине начали
подживать. Он чувствовал себя настолько лучше, что пожаловался на свое
пребывание в душной каюте. Уступая его просьбам, Блад разрешил больному
подышать свежим воздухом, и вечером, с наступлением сумерек, опираясь на
руку капитана, Джереми Питт вышел на палубу.
Сидя на крышке люка, он с наслаждением вдыхал свежий ночной воздух,
любовался морем и по привычке моряка с интересом разглядывал темно-синий
свод неба, усыпанный мириадами звезд. Некоторое время он был спокоен и
счастлив, но потом стал тревожно озираться и всматриваться в яркие
созвездия, сиявшие над безбрежным океаном. Прошло еще несколько минут, и
Питт перевел взгляд на капитана Блада.
– Ты что-нибудь понимаешь в астрономии, Питер? – спросил он.
– В астрономии? К сожалению, я не могу отличить пояс Ориона от пояса
Венеры note 38.
– Жаль. И все остальные члены нашей разношерстной команды, должно
быть, так же невежественны в этом, как и ты?
– Ты будешь ближе к истине, если предположишь, что они знают еще
меньше меня.
Джереми показал на светлую точку в небе справа, по носу корабля, и
сказал:
– Это Полярная звезда. Видишь?
– Разумеется, вижу, – ленивым голосом ответил Блад.
– А Полярная звезда, если она висит перед нами, почти над правым
бортом, означает, что мы идем курсом норд-норд-вест или, может быть,
норд-вест, так как я сомневаюсь, чтобы мы находились более чем в десяти
градусах к западу.
– Ну и что же? – удивился капитан Блад.
– Ты говорил мне, что, пройдя между островами Тобаго и Гренада, мы
пошли в Кюрасао к западу от архипелага. Но если бы мы шли таким курсом, то
Полярная звезда должна была бы быть у нас на траверсе note 39 – вон там.
Состояние лени, владевшее Бладом, исчезло мгновенно. Он сжался от
какого-то мрачного предчувствия и только хотел что-то сказать, как луч света
из двери каюты на корме прорезал темноту у них над головой. Дверь закрылась,
и они услыхали шаги по трапу. Это был дон Диего. Капитан Блад
многозначительно сжал пальцами плечо Джереми и, подозвав испанца, обратился
к нему по-английски, как обычно делал в присутствии людей, не знавших
испанского языка.
– Разрешите наш маленький спор, дон Диего, – шутливо сказал он. – Мы
здесь спорим с Питтом, какая из этих звезд – Полярная.
– И это все? – спокойно спросил испанец. В его тоне звучала явная
ирония. – Если мне не изменяет память, вы говорили, что господин Питт –
ваш штурман.
– Да, за неимением лучшего, – с шутливым пренебрежением заметил
