М. Сэблетт - Красный Петушок
— Давайте побеседуем, мсье де Брео, — сказал он довольно вежливо. Я хотел было ответить, но Мишель остановил меня рукой, и я стал ждать его продолжения.
— Положение вещей таково, — продолжал он, — мы взяли форт Каролина, и предали мечу всех, за исключением сорока человек, которых повесили сегодня утром…
Я вскрикнул от ужаса.
— А над ними висит объявление, — продолжал он, не обратив внимания на мой крик, — в котором наш начальник велел написать следующее: «Это сделано не французам, а лютеранам и еретикам». Некоторым удалось спастись на дырявом судне, стоявшем на реке. Остается только Мартин Белькастель, с которым я мог бы считаться: он смелый и храбрый человек и притом умный, только преимущество не на его стороне, так что я не боюсь. Как видите, вам неоткуда ждать помощи при данном положении. О Жане Рибо не может быть и речи, так как он будет уничтожен — может быть, в это время с ним уже покончили. Я уважаю ваше мужество, мсье, и не имею желания в дальнейшем мучить храброго человека. Давайте придем, как умные люди, к какому-нибудь компромиссу.
— Нет, не может быть мира между вами и мною, Мишель Берр, — прервал я с намерением рассердить его. — Не может быть мира между честным человеком и таким, как вы.
— Не воображаете ли вы, что я боюсь войны, щенок? — сказал он со злобной улыбкой. — Подумайте о последствиях вашего отказа. Попробуем, не удастся ли нам утром выжать из вас, где спрятаны сокровища Беннони. Если не удастся, то мы еще имеем маленькую леди. Вы еще раз призадумаетесь раньше, чем позволите нам раздробить ее нежное тело.
И после этого он поднялся и оставил меня.
Вскоре пришел солдат и снова связал мне руки.
Маленький лагерь расположился на отдых, оставив высокого испанца на страже. Он сидел у потухшего костра полусонный, а я пристально смотрел на высокие деревья и обдумывал бесконечные, отчаянные, невыполнимые планы бегства. Часовой придвинулся к горячей золе и скоро уснул; но Мишель Берр еще долго ходил взад и вперед между мною и костром, по-видимому обдумывая неведомые мне жестокие планы на завтрашний день; при каждом повороте его зловещая гигантская тень пересекала мое лицо. Наконец, в последний раз взглянув на меня, он растянулся на земле и сразу же уснул, чему я очень удивился, так как, будь на моей совести столько преступлений, я никогда не смог бы уснуть.
Время тянулось медленно; сонная стража почти не двигалась; в лагере царила тишина, не считая случайного движения или бормотания среди спящих солдат. Только я один бодрствовал, безнадежно глядя в мрачный свод небес, где я увидел одинокую звезду, слабо мерцавшую сквозь листву. Я вспоминал происшествия сегодняшнего дня. Да, Мартин угадал — это старая вражда, которую отец мой оставил мне в наследство. Я только удивлялся, что он никогда об этом не говорил; быть может, он думал, что это умрет вместе с ним. Я обдумывал свое положение, и чем больше думал, тем безнадежнее оно мне казалось. Только от Мартина я мог ждать помощи — Мишель Берр говорил правду, — но я не знал, жив ли он. Если жив, я был уверен, что он сделает попытку спасти меня, но против десяти человек трудно будет добиться успеха. Присутствие Марии еще более затрудняло положение. Подумав о ней, я напряг свое зрение, чтобы увидеть ее — потемнело, или же она отодвинулась, но я лишь смутно мог различить очертания ее тела.
Мои метания разбудили часового, который подошел ко мне и осмотрел веревку, которой я был связан. Через несколько минут после того, как он снова занял свое место, я заметил напротив себя в кустах легкое движение. Сердце забилось надеждой, и я, затаив дыхание, стал ждать, что будет дальше. Но минута проходила за минутой, и все оставалось по-прежнему: я уже стал бояться, не обман ли это зрения. Я поворачивал голову, разыскивал Марию, но место, где она лежала, было пусто. Она исчезла!
Мое сердце запрыгало от радости, надежда укрепилась, я был уверен, что спасение близко: я снова увидел беззвучное качание веток в кустарниках, а затем оттуда высунулось медного цвета лицо с пальцем на губах, приказывавшим молчать. Олень! Его я совсем забыл, но он вспомнил меня. Высокий испанец проснулся и сонно осматривался кругом; лицо моментально исчезло. Я замер от страха, что стражник может заметить отсутствие Марии, но, по-видимому, он ничего не заметил и опять погрузился в сон. Я ждал.
Мишель Берр зашевелился и повернул свое огромное тело так, что очутился лицом ко мне. Прошел целый час, и ничего не случилось. Было уже за полночь. Стража все еще спала у потухшего костра; я печально смотрел на свою шпагу, лежавшую подле часового на земле — должно быть, его прельстила красивая резная рукоятка. Я боялся, что наступит очередь новой стражи, которая могла оказаться более бдительной.
Вдруг я почувствовал сзади тяжесть тела и легкое прикосновение руки к плечу: веревки с моих рук соскочили; мгновенное прикосновение к ногам — и они освободились. Послышался легкий шорох, и мой избавитель удалился. Я посмотрел на Мишеля Берра и увидел, что его глаз открыт; я закрыл глаза и лежал спокойно, но когда я их снова открыл и увидел, что он продолжает смотреть на меня, я начал подниматься — я понял, что игре наступил конец.
Я поднялся на ноги, подскочил к часовому, опрокинул его, так что он упал в горячую золу и завыл от боли. В это время Мишель с невероятной для него быстротой очутился возле меня; я схватил с земли свою шпагу и ударил его ею, но промахнулся — моя рука, долго бывшая связанной, потеряла свою ловкость. Затем я повернулся и бросился бежать в джунгли.
Сделав в лесу несколько шагов, я услыхал знакомый голос Мартина:
— Сюда, Блэз!
Его дружеская рука схватила меня и повела в глубокий мрак. Ноги мои невыносимо болели, но я сделал над собою усилие и бежал, пока не исчез свет костра и я мог различить, что делается вокруг меня. Но вскоре я не в состоянии был стоять на ногах и упал.
Далеко позади я слышал голос Мишеля Берра, отдававшего свирепые приказания; раздавался сильный треск валежника под ногами испанцев, пустившихся в погоню под громкие ругательства своего предводителя.
Через несколько минут, достигнув берега реки, Мартин повернул за ее изгиб, и мы подошли к большой лодке, в которой я заметил три темные фигуры. Заняв места в ней, мы поспешно отчалили от берега. Отъехав немного, я увидел на берегу человека.
— Мы еще увидимся с вами, молодой Петушок! — раздался насмешливый голос.
— В следующий раз берегитесь! — закричал я в ответ. — Я, наверное, убью вас, Мишель Берр! В ответ раздался громкий смех.
Глава XX
Смерть Жана Рибо
Лодка уверенно двигалась против течения. Мартин греб, Олень сидел на руле, Мария впереди меня, пятый пассажир оставался для меня неизвестным до восхода солнца.
