Юрий Корчевский - Защитник Отечества
Мы остановились на углу, за деревом. Не Бог весть какое укрытие, но лучшего не было. Терпение наше было вознаграждено. Из дома вывели мужика в рубашке и штанах избитого, со связанными руками. Окружив охраной, погнали вдоль улицы.
– Ты не к нему шёл?
– Не знаю, Сергей, я его никогда не видел.
Мы пошли за дружинниками, держась на почтительном расстоянии. Шли недолго. Дружинники завели мужика внутрь каменного здания.
– Тюрьма! – сказал Сергей.
– Почему ты так решил?
– А решётки на окнах видишь?
Да, недосмотрел, похоже, и в самом деле тюрьма, поруб по-местному.
Так, что же делать? Адашев ничего не говорил о таком варианте событий. Наверное, знал бы – не послал письмо, стало быть, произошедшее было для дьяка тоже неожиданным. Надо что-то решать.
– Сергей, остаёшься здесь. Мужика запомнил, которого арестовали?
– Запомнил.
– Если из поруба куда-нибудь поведут – проследи. Я на постоялый двор, к ребятам. Надо подготовиться. К вечеру, если ничего не произойдёт, я тебя сменю.
Быстрым шагом я направился на постоялый двор.
– Вот что, други, ситуация изменилась. Берите деньги, – я протянул горсть серебра, – идите на торг, покупайте лошадь, сбрую и седло. Как только вернётся Сергей, выезжайте из города, забирайте всех лошадей и вещи. Ждите в лесу. Мне придётся вывести из поруба человека. Наша задача – доставить его в Москву. Оставаться на постоялом дворе до утра нельзя, побег обнаружат стражники, закроют ворота, выйти не удастся. Я, может быть, выйду не с ним, как получится. Если он будет один – скажет условное слово «котёл», вы узнаете, что он от меня. Кирилл и Сергей пусть вместе с освобождённым, не теряя времени, скачут на Великие Луки – это уже Россия, встретимся на торгу. Алёша пусть с моей лошадью ждёт вместе с вами, ждать сутки; если я не появлюсь – тоже отправляться в Великие Луки.
– Атаман, ты что задумал? Почему один на дело идёшь? Может, и мы чем поможем?
– Лучшая помощь, парни – доставить человека в Москву. Куда в Москве – то он ведает. Попробую выкрутиться, не впервой. Лишние люди только помехой будут.
Я порылся в сумке, нашёл обе бомбочки, что я ещё с Ливен в Москву привёз да с собой в Полоцк взял. Саблю отдал парням, так же как и сумку. Лишнее сейчас – только обуза. Я попрыгал на месте, ничего не бренчало, не шумело.
– Всё, некогда! Вам на торг, мне – к тюрьме. С Богом! Вопросы есть?
– Нет, всё понятно.
Мы разошлись. Сергея я застал на прежнем месте.
– Мужик должен быть там, дружинники ушли, – коротко и чётко доложил боец.
– Хорошо, отправляйся на постоялый двор. Ребята должны коня купить, указания им я уже дал; выезжайте за город, на дорогу к Великим Лукам, ждите меня с мужиком или одного мужика, как получится.
– Ты что, в одиночку его из поруба освободить хочешь? – изумился Сергей.
– Да, именно.
– Может быть, я пособлю?
– Сергей, исполнять, что я сказал!
Сергей обиженно хмыкнул и ушёл.
Ждать темноты пришлось долго, но я был терпелив.
Пожалуй, пора. Улицы почти опустели, редкие окна, не закрытые ставнями, бросали скупые полоски света от светильников.
Я подошел к тюрьме, огляделся – никого. Вжался в стену, и оказался внутри, в пустой камере. Уф, повезло. Сунул голову через внутреннюю стену – в полутёмной камере было несколько человек, скупо освещаемых светильником над дверью. Мужика здесь нет, рубашка у него приметная, красная. Перешёл к другой стене, снова сунул голову через стену – здесь горело два факела, и было светлее. В углу догорали огни в жаровне, стоял стол, какие-то бревенчатые козлы. Что-то на камеру не очень похоже, и запах – запах горелого мяса.
В комнате никого не было. Я уже собирался пройти дальше, как услышал стон. Уже интересно! Прошёл сквозь стену.
За столом, который мешал мне все сразу увидеть, лежал на полу мужик, руки и ноги были привязаны верёвками ко вбитым в пол железным штырям. Можно сказать – распят. Лицо походило на отбивную котлету. Так вот что это за комната – камера пыток! До меня только сейчас дошло. И железяки – клещи, цепи и ещё что-то непонятное, что лежит в углу – инструменты палача.
– Мужик, ты живой?
Узник приоткрыл один глаз, второй сильно заплыл и не открывался.
– Ты из трактира?
Мужик не ответил, сплюнул только кровавой слюной.
Ладно, терять мне нечего, времени мало.
– Я из Москвы, от Алексея, фамилию сам вспомнишь. Ты как – идти сможешь?
Мужик отвернулся. Так, не верит.
– Смотри сюда! – Я достал предназначенную ему бумагу, показал восковую печать.
– Узнаёшь печать?
В глазах мужика блеснула надежда.
– Смогу.
– Что «смогу»?
– Идти смогу, ежели недалеко.
– Вот и ладненько. Из-за чего тебя повязали и чего хотят?
– Знамо чего, сдал меня один из местных, стервец. Пытали, да я ничего не сказал.
– Это пока, вернутся завтра – всё узнают; коли палач толковый, это вопрос времени. Как звать тебя?
– Иван.
– О, хорошее имя и, главное, редкое.
Я достал нож и разрезал верёвки. Мужик сел, стал растирать ноги и руки.
– А как мы уйдём?
– То моя забота. Ты только будь готов идти, не смогу я тебя тащить, здоров ты уж больно; да ещё и хвост, ежели появится, обрубать надо.
– Нельзя мне назад, в трактир.
– А в трактир и не пойдём, тебе вообще в городе оставаться нельзя. Мои люди на опушке, по дороге на Великие Луки ждут, если без меня доберёшься, скажешь им слово заветное «котёл». Лошадь и сопровождающие уже там.
Мужик помрачнел:
– Не выпустят нас из города. На ночь ворота всегда закрывают, а утром меня уже хватятся и никого без досмотра не выпустят.
– Не переживай, ночью уйдём, и не через ворота. Ты лучше скажи – стражники где?
– От входа вторая дверь о правую руку.
– А вход где?
Иван выпучил глаза:
– Ты же через вход вошёл? Или тут потайной выход есть?
– Болтаешь много! Руки-ноги растирай, я скоро.
Подошёл к двери. Стол удачно закрывал меня от Ивана. Высунул голову в коридор. Никого. Вышел весь. Знать бы ещё, в какую сторону выход, там и комната надзирателей. Осторожно сделал несколько шагов, впереди виднелся поворот. Выглянул из-за угла, метрах в пяти от меня на стене горел факел. Прислушался. Вроде голоса впереди. Прошёл вперёд, голоса стали слышны отчётливо. Прижимаясь к стене, подошёл поближе. За открытой дверью, у стола с кувшинами пива или вина и нехитрой снедью сидели пятеро тюремщиков. В углу стояли сабли и, удивительное дело, мушкет, – связки ключей лежали на столе.
Диспозиция ясна. Сабли или ружья у меня нет, придётся кидать бомбочку. Шумновато получится, но в данной ситуации другого варианта нет. Возможно, будь у меня побольше времени на подготовку, я бы придумал что-либо другое.
