Андрей Жвалевский - Москвест
Поначалу состоять при иностранцах было здорово. Кормили вволю, работой не мучили. На коммерческие переговоры с русскими купцами толмачей не брали, обходились жестами и тыканием пальцами в товар — лишь бы не допускать коммерческие секреты в лишние уши. Даже новую одежду Маше и Мишке справили, не забыв вычесть ее стоимость из предстоящей зарплаты.
Сумбур начался в один прекрасный вечер. Еще днем ничего не предвещало беды, а к вечерне… Все остолбенели от дикого звона колоколов и безумного людского визга. Визг накатывался волнами, как будто ужасную весть передавали от дома к дому, и как только заканчивалось дыхание у кричавших, ор тут же подхватывали новые глотки.
Англичане подорвались мгновенно. Рывком вскочив, они, как в армии, принялись одеваться и хватать мешки с ценными вещами.
— Лошадей готовь, быстро! — отрывисто давал приказания мистер Тейлор. — Телегу не надо! Нужно бежать быстро. Лишнего не брать! В дороге могут ограбить!
— Что случилось-то? — спросила Маша, мечась по горнице.
Но ее никто не услышал, все уже высыпали во двор к приготовленным лошадям.
Миша и Маша выбежали одни из последних, предчувствуя, что увидят нашествие иноземцев, но на улицах чужих не было… Рыдающие бабы сновали по улице, никто никого не убивал и бежать из города люди не собирались.
— Странно, — вздохнул англичанин, — я думал, пожар. Или война. А дымом не пахнет…
— Погодите ехать, — придержал лошадей Миша, — выясним, что случилось.
И мальчик, схватив Машу за руку, вытащил ее на улицу.
Основная масса рыдающих людей стекалась к церкви, в которой остервенело трезвонили колокола.
Миша и Маша продирались через толпу, слушая обрывки фраз.
— Ай-ай-ай, вот горе-то…
— Беда, беда идет…
— Господи, спаси нас, грешных…
— Упал, прям когда к вечерне звонили…
— А ведь Благовестом звали…
— А уши-то, уши-то вдребезги…
— Ужас, ужас…
Чем дальше, тем меньше Маша понимала, что произошло.
— Какой-то Благовест умер? — спросила она у Миши. — Только не пойму, что у него с ушами случилось.
— Наверное, казнь очередная, — пробубнил тот.
Про казни ребята старались между собой не говорить, потому что их сразу начинало мутить. Им стоило большого труда обходить стороной площадь с казненными, которых здесь, в средневековой Москве, выставляли напоказ. Вид трупов никого не пугал, а наоборот — вызывал нездоровый ажиотаж среди населения. Даже дети и беременные женщины с удовольствием смотрели на то, как очередного осужденного лишают жизни.
— Что за дикий цирк у них, — раздраженно сказала Маша. — Интересно, а почему такая драма? Кто он был, этот Благовест?
— Горе, горе, — причитала женщина, подошедшая к церкви. — Беда будет, теперь уж точно беда будет! Хуже нет знамения…
— А что случилось? — не выдержала и спросила Маша.
— Дык Благовест упал с деревянной башни, когда к вечерне звонили.
— Умер? — поинтересовался Мишка.
— Бог с вами, — перекрестилась женщина. — Говорят, за государем послали, будут чинить. Да и не разбился он совсем, только уши откололись.
Маша с трудом удержалась от истеричного смеха. Весело представить себе человека, что упал с деревянной башни, у него откололись уши, но еще веселее, как его после этого собираются починить!
— За самим государем послали… — задумчиво проговорил Мишка.
— А ты думал! — вскрикнула женщина. — Чай редко такое бывает, чтоб в самом Кремле колокол упал!
— А-а-а! — разом выдохнули ребята. — Колокол!
Со всех сторон продолжало доноситься:
— Беда…
— Знамение…
— Мы все умрем!
А ребята уже выбрались из людской круговерти и побежали обратно, к дому англичан.
— Мистер Тейлор, ничего страшного! — закричал Миша, входя во двор. — Просто в Кремле колокол упал.
Иностранец с удивлением покосился на улицу.
— Такой крик из-за колокола?
— Говорят, плохой знак, — пояснила Маша.
Иностранец немедленно помрачнел.
— В этой стране плохие знаки всегда оправдываются, — хмуро сказал он. — Пока распрягайте, но нужно смотреть в оба глаза.
Но следующее утро Машу и Мишку подняли с утра пораньше.
— Посол едет! — сообщил Тейлор. — Надо встретить.
Переводчики наивно полагали, что встречать посла нужно прямо тут, у стен Кремля, но все оказалось сложнее. Купцы забрались в седла, Машу с Мишкой усадили в повозку и двинулись прочь от Москвы. Ехали долго, толмачи успели даже доспать утренний сон на душистом сене. Да и проснувшись, обнаружили, что процессия все еще движется.
— Слушай, — зашептал Мишка Маше на ухо, — а вдруг они нас в Англию везут? Типа похитили. Чего делать будем?
— Чего-чего! — буркнула Маша. — Женишься на мне.
Мишка вздрогнул и отодвинулся.
— Это еще зачем? — подозрительно спросил он.
— Что значит «зачем»? В любви признавался? Прилюдно лапал? Значит, женись!
По тону Маши было трудно понять, насколько она серьезна. Да она, пожалуй, и сама не понимала. Но Мишка, спокойствия ради, решил, что она все-таки иронизирует.
— Хорош прикалываться! — строго сказал он.
— Будем и дальше по истории пробираться, — пожала плечами Маша. — Какая разница, в Москве это делать или в Лондоне. В Лондоне даже круче. Представляешь — доберемся до Лондона XXI века…
— …А у нас ни загранпаспортов, ни виз, — вернул ее в реальность Мишка, у которого был какой-никакой опыт поездок за границу.
У Маши он тоже присутствовал, но о таких прозаических мелочах, как визы, ей как-то не думалось.
— Нет, — заявил Мишка после короткого раздумья, — надо тут оставаться. Про историю России мы хоть чуть-чуть знаем, а про Англию…
И тут Маше пришел в голову вопрос, который их мучил с момента последнего прыжка во времени.
— Мистер Тейлор, — позвала она с повозки, — а какой сейчас год… по европейскому времени?
Купец несколько удивился, но потом, вспомнив, что у русских тут свое, непонятное нормальному человеку, летоисчисление, ответил:
— Тысяча пятьсот сорок седьмой.
Миша и Маша глубоко задумались, копаясь в памяти. Никаких ассоциаций с этим годом у них не нашлось. Историю они учили все-таки похуже, чем английский.
Тут повозка остановилась. Но оказалось, это всего лишь привал. Зато Тейлор рассказал, куда они едут — встречать английского посла, лорда какого-то там. Какого — Маша и Миша так и не поняли, так как его фамилия состояла сплошь из закрытых гласных и межзубных согласных. Смысл его приезда тоже остался неясным, но самое непонятное — зачем купцы понеслись встречать своего посла так далеко от Москвы. Что, трудно подождать его в городе?
