Юрий Любопытнов - Огненный скит
Сбросив шубу на растопыренные, словно для объятий, руки гардеробщика, пригладил волосы перед большим в багетовой раме зеркале, занимавшим широкий простенок. На мраморных постаментах по бокам с распростёртыми крылышками, словно готовые вспорхнуть, возвышались позолоченные игривые амуры с надутыми щёками.
К нему услужливо бежал, семеня короткими ногами по паркетному полу, упитанный человечек, сияя во всё круглое лицо ослепительной улыбкой. Однако, узнав Пестуна остановился, но лучезарной улыбки не погасил. Он поклонился гостю и произнёс сладким голоском, очень шедшим к его круглой фигуре такой же масляной, как и голос:
— Милости просим, Дормидонт Фёдорович. Давненько вы нас не соизволяли посещать.
— Давненько, — подтвердил Пестун.
— Всё дела-с, наверное.
— Без дел не сидим, — ответил важно Пестун и спросил: — Скажи, почтеннейший Патрикей Карлович, — тот был из обрусевших немцев, — в каком кабинете изволит кушать полковник Власов с отставным поручиком?
— Как всегда-с в своём зальчике. По коридору третья дверь… за зелёной драпировочкой. Вы изволите знать.
Пестун отправился в указанном направлении. Под его грузными шагами поскрипывали рассохшиеся дощечки паркета. В общем зале посетителей было немного, в коридоре довольно узком и сумрачным, он чуть не столкнулся с половым, нёсшим графин с водкой на подносе. Они никак не могли разойтись, шагая вместе то влево, то вправо.
— Семён, это ты? — спросил Пестун, узнав полового.
— Я… я… Дормидонт… Фёдорович. Я вас сразу и не признал в потёмках.
— Ты в какой кабинет? — спросил он, чувствуя запах анисовой водки, которую любил барин.
— К полковнику Власову.
— Барин с ним?
— Сообща обедают. Просили, чтоб их не беспокоили.
— У меня важное дело к барину.
— Никак нельзя. — Шепотом добавил. — Они с девицами-с.
— Тогда шепни барину, что я по важному делу, не требующего отлагательств.
— Исполню. Сию ж секунду, — ответил половой, поняв по сосредоточенному виду Пестуна, что дело, с которым тот пришёл, действительно важное.
Он открыл дверь, держа поднос с графином растопыренными пальцами на вытянутой руке. Этого момента было достаточно, чтоб Пестун в дверной проём увидел небольшой кабинет. За столом барин и полковник Власов сидели в обществе двух накрашенных донельзя девиц. Одна смуглая, чернявая в лёгком кружевном платье вольготно расположилась на коленях Власова, правой рукой обнимая его за шею, в левой была рюмка, почти до краёв наполненная красным вином. Барин сидел напротив. К его мясистому плечу прижималась блондинка с подведёнными бровями, с тонкой длинной папиросой в руке и ярко накрашенными губами.
Половой с полотенцем на левой руке ловко поставил графин на стол и, наклонившись к барину, прошептал ему на ухо несколько слов. Барин поднял лохматую бровь и посмотрел на дверь, за которой стоял Пестун. Половой собрал освободившиеся от закусок тарелки на поднос, спросил, чего господа ещё изволят и, получив от Власова ответ, чтоб принёс балычок сёмги, пошёл к выходу.
Пестун думал, что барин позовёт его в кабинет, но тот, отстранив липнувшую к нему блондинку, встал, и, подойдя к двери, приоткрыл её настолько, чтобы можно было говорить.
— Чего беспокоишь? — спросил он сурово, в щёлку смотря на хозяина постоялого двора. Пестуна обдал тёплый воздух изо рта барина и запах анисовой водки, шафрана и табака. В щель Пестун видел лишь клочок пушистых бакенбард, да толстые масляные мясистые губы барина.
— Так есть о чём беспокоиться? — шёпотом произнёс Пестун.
— Говори.
— У меня поселился скитник, Изотом кличут.
— Скитник? Изот? — одно мгновенье барин думал, а потом быстро ответил: — Был такой ключник в скиту…
— Был. Это он и есть. Он разыскивает барина некоего Василия Ивановича Отрокова.
При этом Пестун заметил, как дрогнули мокрые губы барина.
— Откуда он появился?
— Знамо оттуда, из скита.
— Выходит, нам Одноглазый не врал про него.
— Выходит, что так.
Барин замолчал. Пухлая рука с перстнем на пальце, придерживавшая дверь, не давая ей раскрываться, скользнула вниз.
— Так что делать? — спросил Пестун.
— Говоришь Отрокова… Барина ищет?
— Его самого. Но это не столь важно.
— А что же важно?
Пестун переменил позу.
— Он третий день дежурит у гостиницы, ждёт вас. Если вы выйдете, он вас узнает…
— Ждёт, говоришь. Не было беды, так черти принесли. Хорошо, что предупредил. Завтра покажешь мне его. Может, самозванец какой-то… Тогда почему знает об Отрокове?
Последние слова барин больше говорил сам себе, чем Пестуну.
— Хочу посмотреть на этого Изота. Конечно, знавал я такого скитника. Посмотрим, он ли это. Ты иди, я приму меры…
Пестун ушёл, а барина весь вечер не покидало чувство беспокойства. Выходит, Изот, названый сын старца Кирилла, жив. Помнит его барин, детину ростом чуть ли не в три аршина, могутного и дюже крепкого. Ищет барина! Зачем он ему потребовался, уж, конечно, не для продолжения знакомства. Знает, что Отроков похитил свиток, что прятал старец за иконами, вот и ищет…
Под утро, закончив игру, барин со всеми предосторожностями покинул гостиницу через чёрный вход.
Днём крытый возок, в котором сидел барин, остановился у ворот постоялого двора Пестуна. Кучер ушёл погреться в помещение, лошади щипали сено, брошенное под ноги. Барин сидел в глубине возка, закутавшись до глаз в меховую шубу. Его не то что узнать, углядеть в полусумраке возка было трудно.
Появился Изот. С минуту постоял на крылечке, вдыхая морозный воздух, потом сошёл со ступенек, размашисто зашагал к открытым воротам. Занавеска на оконце возка шевельнулась, отдёрнутая невидимой рукой. Когда Изот скрылся за воротами, из трактира вышел Пестун и подошёл к возку. В открытой дверце появилась голова барина в натянутой по уши собольей шапке.
— Ты не ошибся, — сказал он Пестуну. — Это он. Пришёл по мою душу.
— Он везде рыскает, как гончая собака. — Лицо Пестуна выражало беспокойство. — Что будем делать?
— Он не должен стоять на моём пути, — помедлив, ответил барин. — Что-нибудь придумаем.
Пестун выжидательно посмотрел на барина, думая, что он скажет ещё что-то важное.
Но барин, поправляя шубу, сползшую с плеча, проговорил:
— Иди, скажи кучеру, чтоб шёл. Ехать надо.
Пестун чуть ли не вбежал в ступеньки крыльца.
Вернулся кучер, сел на козлы, и кибитка барина выехала со двора.
Глава четвёртая
