Чосон. Последняя династия Кореи - Ен Су Пак
Хвибин Чан и ее родственники были казнены, но этим дело не закончилось. Гнев вана обрушился на представителей фракции «молодых западников», которым покровительствовала Хвибин Чан. Лидеры «молодых» крайне неосмотрительно пытались заступиться за хвибин, напирая на то, что она являлась матерью наследного принца, но их доводы не погасили пламя, бушевавшее в груди правителя, а, напротив, разожгли его еще сильнее. Всего во время этого хвангука погибло тысяча семьсот человек. Заодно Сукчон издал указ, запрещавший впредь повышать наложниц и супруг до ванби – отныне старшей женой вана или наследника престола можно было стать только по заключению брака. Однако сын казненной хвибин Ли Кюн остался наследником престола.
Сукчона часто сравнивают с десятым чосонским ваном Ёнсан-гуном, но подобные сравнения не совсем уместны. Во-первых, все поступки Сукчона, в том числе и жестокие, были обоснованными и не выходили за рамки здравого смысла – родственники казненных по повелению Сукчона оставались в живых. Во-вторых, Сукчон никогда не унижал своих сановников, как это любил делать Ёнсан-гун. В-третьих, ван уделял много внимания государственным делам и заботился о подданных. В-четвертых, Сукчон относился с должным почтением к старшим родственникам [144], например – к своей «сводной» прабабке Чаннёль-ванху, а Ёнсан-гун фактически убил свою бабку Инсун-ванху, толкнув её так, что она вскоре скончалась. Сравнивать Сукчона с Ёнсан-гуном все равно, что сравнивать феникса с драконом: оба этих мифических существа умеют летать и обладают большой силой, но различий между ними гораздо больше, чем сходств.
Сукбин Чхве заняла при ване то же положение, которое прежде занимала Хвибин Чан. Правда возвыситься до ванби ей не было суждено – Сукчон не мог переступить через свой собственный запрет даже ради великой любви, а, кроме того, Сукбин Чхве имела низкое происхождение, ее семья относилась к чхонмин и была «облагорожена» постфактум. Первый и третий сыновья, рожденные Сукбин Чхве, умерли вскоре после появления на свет, а второй сын Ли Кым выжил и вошел в историю, как ван Ёнджо, а, как известно, вану не пристало иметь незнатную родню.
Осенью 1702 года сорокадвухлетний Сукчон женился на пятнадцатилетней девушке из рода Ким, среди предков которой был одиннадцатый чосонский ван Чунджон. Формально Инвон-ванху (такое посмертное имя получила эта девушка) считалась третьей женой вана, поскольку низложенная Хвибин Чан в расчет не принимались – все низложенные словно бы вычеркивались не только из жизни, но и из истории. Детей у Инвон-ванху не было, как принято считать, по вине Сукчона, здоровье которого к тому времени сильно ухудшилось. Ван страдал нарушением обмена веществ, которые, возможно, были следствием сахарного диабета. Разумеется, болезнь тела не могла не сказаться на психике – с годами ван Сукчон становился все более вспыльчивым и мнительным. Но Инвон-ванху усыновила Ли Кыма, чем существенно укрепила его права на престол.
Ван Сукчон умер в середине 1720 года, в возрасте пятидесяти восьми лет. С 1718 года его старший сын Ли Кюн исполнял при больном отце обязанности регента. Не исключено, что Сукчон не столько нуждался в регенте, сколько хотел обеспечить спокойный и стабильный переход престола к его старшему сыну. Однако, сановник Ли Лимён, один из лидеров «старых западников» сообщил, что перед смертью Сукчон передумал и решил назначить своим преемником Ли Кыма. Ли Кюну на тот момент шел двадцать второй год, а Ли Кыму – двадцать шестой, иначе говоря, оба они были не просто совершеннолетними, но и абсолютно взрослыми людьми. Изменение преемника можно объяснить плохим состоянием здоровья Ли Кюна, но, зная характер Сукчона, нельзя исключить и того, что ван по какой-то причине разгневался на старшего сына и решил передать престол младшему.
Кстати говоря, сделать Ли Кюна регентом вану Сукчону порекомендовал Ли Лимён, занимавший должность правого государственного советника. Ничего удивительного в этом не было – «старики» надеялись на то, что Ли Кюн совершит какую-либо ошибку и лишится отцовского расположения. Но Ли Кюну удалось перейти бурную реку по скользким камням, ни разу не упав в воду [145].
Но, так или иначе, предсмертная воля вана Сукчона не была официально оформлена. Требовалось присутствие придворного историографа, который сразу же записал слова правителя, а также нескольких свидетелей, ведь речь шла о наиважнейшем вопросе. А то, что сказано с глазу на глаз, всегда вызывает сомнения, ведь люди – такие выдумщики и у каждого есть личные интересы…
ГЛАВА 20
Ли Кюн, тень на престоле
Плохое здоровье Ли Кюна, вошедшего в историю как ван Кёнджон, скорее всего было вызвано наследственными причинами, но предание обвиняет в болезни Кёнджона его мать Хвибин Чан. Согласно этому преданию, перед своей принудительной смертью Хвибин Чан пожелала увидеть сына и ван разрешил ей это. Притворившись, будто хочет обнять сына, мать нанесла ему сильный удар по низу живота, который превратил здорового прежде юношу в больного и бесплодного человека… Скажем прямо, этот, пускай и выдуманный, штрих полностью завершает мрачный образ Хвибин Чан. С какой силой надо ударить, чтобы достичь подобного результата!? К тому же, и мать, и сын были одеты в одежды, которые, с одной стороны, препятствуют нанесению резких ударов, а, с другой – защищают от них. Но, тем не менее, такое предание существует.
Ли Кюна поддерживали «молодые западники», а «старики», как уже было сказано выше, считали, что править должен Ли Кым. Может показаться странным, что традиционалисты были готовы признать законным правителем сына простолюдинки, которая считалась «вульгарной», но мать-чхонмин котировалась в их глазах гораздо выше матери, казненной за убийство с помощью колдовства. К тому же, на момент появления Ли Кюна на свет, его мать пребывала в низшем «супружеском» ранге суквон, а ее возвышение состоялось уже позднее.
Впрочем, при иных обстоятельствах симпатии фракций могли распределиться иначе, но это не столь важно. А важно то, что в правительстве находились две противоборствующие фракции и два кандидата на престол, так что каждая фракция имела возможность монополизации власти при «своем» ване.
«Старые западники» смогли добиться назначения Ли Кыма наследником престола, используя древний метод «просить больше, чтобы наверняка получить меньше». Сразу после восхождения Ли Кюна на престол «старики» предложили установить регентство над больным правителем, поскольку считали, что он не способен самостоятельно управлять государством. «Молодым» удалось отклонить идею регентства, но не согласиться с назначением Ли Кыма преемником они не могли, поскольку у Ли Кюна не было детей от обеих супруг.
Первой женой Ли Кюна была представительница рода Сим, которая умерла в начале 1718 года, не дождавшись того, чтобы стать ванби. В анналах она известна под своим посмертным именем Таный-ванху. В том же году тридцатилетний Ли Кюн женился на четырнадцатилетней девушке из рода О, известной как Соный-ванху. Обе жены Ли Кюна имели в предках представителей правящей династии.
По неподтвержденным данным, Соный-ванху была настроена против младшего брата своего мужа и даже собиралась лишить его права наследования престола, усыновив Милпун-гуна, правнука Сохён-седжи, старшего сына вана Инджо. Однако ее планы не осуществились – наследником престола все же стал Ли Кым (и, надо сказать, к счастью).
Фракционную междоусобицу 1721–1722 годов в корейской историографии принято называть «синим сахва» – «бедствия годов синчхук и имин» [146]. В 1721 году победу одержали «молодые западники», обвинившие «стариков» в подготовке заговора с целью убийства вана и возведения на престол его младшего брата, а в следующем году «старики» взяли реванш. Оба конфликта привели к казням и ссылкам. Хотя число казненных шло не на сотни и составляло «всего лишь» десятки человек, это все равно стало трагедией. Чосонских сановников былых времен можно было сравнивать с людьми, живущими у подножия вулкана. Почва там обильно удобрена вулканическим пеплом и потому дает щедрые урожаи, но если начнется извержение, то от надвигающейся лавы спастись не удастся. Остается только одно – надеяться, что извержения не произойдет…
