Жеральд Мессадье - Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 2. Власть незримого
— Вот как? И о каком же?
Присутствующие напрягали слух, старясь не пропустить ни слова. Но как раз в это время небольшой оркестр заиграл немецкие танцы, и только тот, кто находился в непосредственной близости к монарху, мог что-то разобрать.
— О тайной миссии, которую доверил мне король Людовик Пятнадцатый у англичан.
Взгляд Петра III загорелся любопытством. Он сделал еще один большой глоток шампанского.
— Король Франции доверил вам миссию у англичан?
— Да, ваше величество. Его поручение было продиктовано мудростью, поскольку целью моей миссии являлось установление мира. Франция и Англия добились бы гораздо большего, если бы стали жить в мире, а не воевать, ведь войны истощают как людские резервы, так и финансовые запасы.
— Но отчего же миссия не достигла успеха?
— Увы, есть во Франции некоторые особы, поставщики, которые занимаются как раз снабжением армии, им гораздо выгоднее война, чем мир. Они купили министра Шуазеля и его посла в Гааге, и те противодействовали моим переговорам.
Все это было правдой, но правдой, если можно так выразиться, несколько преувеличенной. Себастьян решил набивать себе цену и завоевывать доверие царя. В своем притворстве он намеревался зайти далеко.
— Что свидетельствует, ваше величество, о том, как нужны королю люди порядочные и достойные.
Воронцов с умным видом покивал головой.
— Надо, чтобы вы рассказали мне об этом как можно подробнее, — сказал царь. — А сейчас пора ужинать. Прошу.
В зале был накрыт огромный стол: тридцать приглашенных сидели друг напротив друга, вдвое больше насчитывалось слуг. В камине, таком огромном, что в нем можно было бы сжечь целый лес, потрескивал огонь. Справа от себя царь усадил графиню Елизавету Воронцову, а слева — Себастьяна. Неслыханная честь. На другом конце стола восседал Воронцов. Шум голосов, который усиливался оркестром, был таким, что каждый сидящий мог слышать только своего ближайшего соседа.
На первое подали бульон. Поскольку он был прозрачным, капли, которые упали на шейный платок императора, заметны не были. Что не относилось к пятнам розового соуса, полученным при поедании рыбы. За это время кубок царя наполнялся дважды. Речь его величества становилась все более сбивчивой и невнятной. Когда царь наклонился к Себастьяну, чтобы сообщить ему, что на кухне священнодействует французский повар, пришлось приложить усилия, чтобы разобрать фразу. В такой ситуации следовало ограничиться короткими ответами, и, когда царь спросил своего соседа, каково, по его мнению, должно быть первое качество монарха, Себастьян ответил:
— Властность, ваше величество.
Этот ответ в высшей степени удовлетворил не только самого монарха, но и графиню Воронцову. Решительно граф Сен-Жермен оказался именно таким гостем, какие всегда приходятся кстати.
В девять часов вечера, когда после картофельного салата и рагу из утки на десерт подали апельсиновый шербет, ужин закончился, и гости перешли в музыкальный салон. Царь спросил Себастьяна, правду ли говорят, будто он музыкант. Получив положительный ответ последнего, он попросил Себастьяна продемонстрировать еще один из его многочисленных талантов и удобно устроился в широком кресле. Сен-Жермен сел за клавесин и заиграл «Танцы дикарей» из «Галантной Индии» Рамо, но в собственном переложении.
Удивление и любопытство сменились искренним восхищением. Как, этот дипломат — потому что все считали его дипломатом, правда, никто не мог сказать, какой именно страны, — еще и играл на клавесине! Да как искусно! Когда отрывок был закончен, царь первым бурно зааплодировал, присутствующие последовали его примеру и попросили исполнить еще что-нибудь. Себастьян повиновался.
Наконец царь объявил, что граф достоин сыграть концерт с королем Пруссии, почему-то вбив себе в голову, будто Себастьян аккомпанировал королю Пруссии на флейте. Потом Петр поднялся, дав понять, что собирается покинуть зал.
Состояние царя свидетельствовало о том, что он не слишком хорошо держится на ногах. Никаких сомнений, людская молва оказалась права: царь пил, причем все больше и больше. Однако он постарался собраться с мыслями и заявил:
— Я искренне счастлив, что вы находитесь в замке, граф, потому что уверен, вы нам продемонстрировали еще далеко не все ваши таланты. Я надеюсь, что завтра утром мы сможем поговорить серьезно. Прошу вас в мой кабинет в девять часов. Канцлер также будет присутствовать. Спокойной ночи.
Дамы сделали глубокие реверансы, мужчины поклонились, и Петр III направился к двери в сопровождении Воронцова и еще двух министров. У Воронцовой хватило разума соблюсти приличия и не последовать за ним тотчас же. Впрочем, в том состоянии, в каком находился царь, он вполне мог бы лечь спать с какой-нибудь из своих любимых кукол.
Весь вопрос в том, сумеет ли Петр III достаточно протрезветь к назначенному часу.
14. НАЕДИНЕ С ПЬЯНЫМ БЕЗУМЦЕМ В РУССКОМ ЗАМКЕ
— Вы видели царицу Екатерину после своего приезда? — спросил Петр III, свежевыбритый, в расчесанном парике и явно успевший протрезветь. Тон был повелительным.
Воронцов, плотно сжав губы, полуприкрыв глаза, демонстрировал полнейшее безразличие к происходящему, но Себастьян готов был держать пари, что именно канцлер инспирировал этот вопрос. Решительно этот граф де Сен-Жермен был слишком вежлив и любезен, так не бывает; без сомнения, он скрывает какие-то тайные намерения. Разве не он каких-нибудь два года назад сидел справа от Екатерины во время ужина в Кремле?
— Нет, ваше величество. По правде сказать, я намеревался засвидетельствовать императрице свое почтение вчера вечером. Могу надеяться, она не хворает?
— Скоро захворает, — раздраженно ответил царь.
Себастьян удивленно поднял брови и схватился за грудь, чтобы яснее выразить свое смятение.
— Вы столько всего знаете, разве вам не сообщили?
— О чем, ваше величество?
— Я намереваюсь потребовать развода.
Граф де Сен-Жермен снова изобразил удивление, и так же преувеличенно театрально.
— Мне не приходилось об этом слышать ни в Вене, ни в Берлине, ваше величество, и я сожалею об этом неприятном обстоятельстве.
Лицо Петра III разгладилось. Канцлер вздохнул с явным облегчением.
— Не стоит сожалеть. Все мои, как вы изволили выразиться, неприятные обстоятельства закончатся с разводом. Вы же сами сказали мне вчера, что, по вашему мнению, первое качество монарха — властность?
— Да, ваше величество.
— Никакая властность не в силах обуздать распущенность неверной супруги. С меня довольно. Но я полагал, что слухи о супружеской неверности этой женщины стали темой для дипломатических хроник.
