Владимир Москалев - Нормандский гость
– При чем тут король и какое-то дерево?
– Боже мой, ну какой же ты бестолковый! Король занозил палец, я вытащила занозу, пошла кровь, и я…
– Можер! Это он! – вдруг послышался голос из коридора, совсем близко. – Я же говорил, что успеем.
Вслед за этим из-за поворота показался Карл Лотарингский, рядом – герцог франков.
– На бойне уже заждались тебя, Можер! – воскликнул дядя короля. – Мы торопимся, боясь опоздать, а ты, оказывается, здесь. Ого, да ты, никак, нашел другую работу? – кивнул герцог на стопку белья в руках нормандца. – А как же бык?
– А, чёрт! – выругался сын Ричарда. – Сейчас же иду вслед за вами.
Миновав лестничный марш, оба вышли во двор.
– Прелюбопытную картину нам пришлось только что наблюдать, не правда ли, герцог? – усмехнулся Гуго.
– Я назвал бы ее «Голиаф обратился в Давида», – отозвался Карл Лотарингский.
– А я – «Геракл в рабстве у Омфалы»[7].
– Одно несомненно: Можер попал в плен.
Рассмеявшись, они отправились на живодерню.
Нормандец тем временем, вернув белье Вие, сказал ей:
– Отправляйся к себе и жди меня. Я приду, когда выполню работу.
И он ушел.
Как только Вия застелила постель и закончила мыть пол, он вернулся. От него пахло кровью и еще чем-то смрадным, характерным для живодерен.
– Бог мой, от тебя несет мертвечиной, – скорчив гримасу, замахала Вия ладонью у себя перед лицом.
– Так и должно быть, ведь я был не на балу, – развел руками Можер.
– Удалось тебе свалить быка?
– Еще бы! На это стоило посмотреть, чёрт побери! Этот дьявол – впору Минотавр, только что не стоял во весь рост и не столь кровожаден. Пришлось потягаться. Видела бы ты, как я ухватил его за оба рога, и он стал теснить меня к стене, собираясь продырявить мою грудь, как бурдюк с вином!
– А ты?.. О, боже мой! Что сделал ты, Можер?
– Не ступил ни пяди назад, слава богу, ноги у меня крепкие. А потом взял да и скрутил ему башку – один рог вверх, другой вниз. Не упади он на бок, клянусь чревом папы, я отвернул бы ему голову! Но он свалился, и его тут же прикончили.
У Вии вырвался вздох облегчения. Она подошла к нормандцу, положила руки ему на грудь, подняла голову и, прикрыв глаза, тихо произнесла:
– Богатырь ты мой!..
Он чуть склонился, и Вия, обвив его шею руками, подарила ему долгий и нежный поцелуй. Не раздумывая, Можер легко поднял ее и понес к постели, которую она только что застелила белоснежной простыней.
Глава 15. Умонастроения нормандца
– Так что ты говорила про лесорубов, дерево, какого-то ворона? – спросил Можер, заложив руки под голову и глядя в потолок. – Признаюсь, я ни черта не понял. Да тут еще король с занозой…
Вия привстала с подушки и, облокотившись на локоть, уставилась на его широкую грудь с редкой растительностью. Чтобы внимательно все осмотреть до самого живота, да еще любовно гладя при этом мощный торс нормандца, ей пришлось немало повертеть головой. Устав, она, откинув руку, прильнула к этой груди, закрыв глаза и вдыхая его запах. Можер улыбался. Ее волосы разметались у него на ключицах, и он блаженно вдыхал их аромат, воображая себя в поле среди моря благоухающих цветов.
– Как хорошо, – проворковала Вия, лаская губами его тело. – Я так счастлива, Можер… и ни о чем не хочется думать.
– Даже о смерти короля?
Она встрепенулась, приподнялась и, глядя в его глаза, торопливо заговорила:
– Теперь я все расскажу, и ты наконец поймешь.
И Вия поведала о сцене в кабинете короля, когда тот расщеплял полено для топки, и о том, как она умчалась в лес, где повстречалась с лесорубами.
– Этого ворона надо было попросту убить, – изрек Можер, широко зевая и прикрывая рот ладонью, когда рассказ был закончен. – Эти дровосеки настоящие болваны. На их месте я швырнул бы в него камнем.
– Откуда же в лесу камни?
– Ну, тогда палкой. Тоже мне, провозвестник несчастья. Да эти вороны целыми днями сидят на шпилях церквей и крышах домов, выводя свои дьявольские мелодии. И что же? Да ничего, кроме того что там, где они сидели, остаются неизгладимые следы их пребывания.
– Значит, ты не веришь во всё это?
– Чепуха! Наслушался народ поповских бредней в церквах – вот и верит сказкам. Я бы этих святош вместе с епископами и папой собрал всех вместе да выгнал в поле пахать землю – толку было бы больше. Глядишь – и похудели бы, да и рожами стали б похожи на людей, а то ведь как посмотришь на их физиономии – то хорек перед тобой, то лиса, а то и вовсе хомяк – глазки маленькие, плутоватые, а щеки из-за спины видны.
– Грешно так наговаривать на монахов, – наставительно молвила Вия. – Ведь они божьи люди, слуги Господа. Гляди, накажет он тебя за своего слугу.
– Накажет, говоришь? – нормандец усмехнулся. – Может, два медведя из лесу выйдут для этого? Так я их лбами друг о друга – и дух вон!
– Какие два медведя? – не поняла Вия.
– А те, что из Библии. Не помнишь? Так расскажу. В замке моего отца был священник. Когда мне было лет… ну, скажем, вдвое меньше, нежели сейчас, он стращал нас – меня и братьев Ричарда и Роберта – всякими баснями. Например, был такой пророк Илия, а за ним другой, его ученик, не помню имя. Оба – слуги божьи и жили в Палестине, есть такая страна. Так вот, этого ученика дети всегда дразнили, когда он проходил мимо них. «Плешивый, плешивый» – кричали они ему. В ответ он проклял их именем господним. Вслед за этим вышли из лесу два медведя и растерзали детей.
– Вот, видишь! Значит, божья кара постигла их.
– Какая к черту кара! Мы тогда тоже верили в эту выдумку и с почтением относились к монахам. Только много позже я узнал, в чем тут дело. А в том, что нет в этой самой Палестине никаких лесов и никогда не было. И медведи там не водятся. Сказка, одним словом. Или вот: помнишь про Адама и Еву?
– А как же! У них еще были сыновья: Каин и Авель.
– Так вот, в Библии говорится, что один из них убил другого. Кажется, первый второго, не поделили что-то. Этот первый пошел в какую-то землю и, собрав всех жителей, построил там город. И вот теперь, спустя много лет, я спрашиваю себя: откуда взялись там жители, если Адам, как говорится в этой самой Библии, был первым человеком на земле? Может, ты мне ответишь?
– Я не знаю, – чистосердечно призналась Вия, – но если там сказано, что они были, значит… они там были.
Можер расхохотался:
– Ни один святоша не ответит на этот вопрос, Вия, потому что все это – сплошные враки. Одна книга, другая… в одной так, в другой этак – может ли такое быть? Потому и недоступна для людей эта Библия, ведь прочитав ее, народ сразу поймет, что его попросту одурачивают.
