Густав Эмар - Заживо погребенная
Но в ту же минуту животное встало на дыбы, испустило пронзительный крик и опрокинулось на своего всадника.
Охотники дали два выстрела в том направлении, откуда посыпались стрелы… Надо полагать, что выстрелы были метко направлены, потому что послышались крики и затем шум скакавших лошадей. Охотники еще раз выстрелили, но убегавшие так спешили, что вскоре топот стих в отдалении.
Охотники вышли из своей засады и подошли к убитому мексиканцу.
Железная Рука поднял одну из валявшихся стрел и осмотрел ее внимательно.
— Это индейцы апачи, — сказал он. — Эти собаки так трусливы, что я теперь не удивлюсь, что они бежали от наших выстрелов.
Как мы уже заметили, лошадь, встав на дыбы, опрокинулась на своего всадника, тело которого, таким образом, оказалось под нею.
— И лошадь, и человек — оба мертвы! — сказал равнодушно Железная Рука. — Самое лучшее — их не трогать.
— Нет, — сказал Темное Сердце. — Во-первых, надо еще убедиться, что этот человек умер, а потом и пошарить в его карманах, чтобы узнать, кто он такой.
— Ну! Нетрудно догадаться, кто он: мексиканец и разбойник, в этом не может быть сомнения.
— Во всяком случае, нужно его похоронить, ведь не бросать же его, как собаку, на съедение хищным зверям.
Но, осмотрев тщательно карманы, сапоги и кушак убитого, они ничего не нашли, кроме нескольких колод засаленных и крапленых карт. Предав тело неизвестного земле, Железная Рука стал рассматривать припасы, находившиеся в двух мешках, привязанных к седлу. Припасы, должно быть, его не прельстили, потому что он их швырнул в реку, но в одном из мешков оказалось письмо. Темное Сердце его распечатал и не мог сдержать крика удивления. Письмо было написано на французском языке и гласило следующее: «Благодарю вас за присылку Хосе Прието. Новость, которую он мне привез, для меня важна. Я знал о ее намерении ехать в Мексику, но думал, что она еще находится в дороге. Я оставался в Тубаке, именно с целью караулить ее приезд к дону Кристабалю де Карденасу. Я, видно, ошибся, так как вы пишите, что она приехала в асиенду „Флорида“. Сегодня вечером выезжаю из Тубака и еду тоже во „Флориду“. Я, было, надеялся, что вы мне в этом деле поможете, но из ваших слов я вижу, что вы не можете туда приехать, и я очень об этом сожалею. Я, однако, надеюсь, что задуманное мною дело удастся, хоть убью ее, но на этот раз она от меня не уйдет. Во всяком случае, я буду у вас через четыре дня в Пало-Кемадо 12, и, надеюсь, ее привезу с собой. Еще раз благодарю!
Друг, которого вы знаете».
— Ну, и только-то! — воскликнул Железная Рука. — Кто же это писал? Кому?
— Это мы и после узнаем, но дело в том, что, по-видимому, в этом письме речь идет о графине и о ее пребывании во Флориде. Напрасно мы ее оставили.
— Совсем не напрасно. Если бы тебе не вздумалось ехать назад в прерию, мы ничего бы не узнали.
— Да, ты прав. Надо скорее ехать к дону Карденасу и объявить ему о грозящей его асиенде опасности… Что же это такое еще? — перебил он себя, оглядываясь подозрительно.
Свист кобра капезя 13 послышался невдалеке.
Охотники схватились за оружие. Минуту спустя послышался крик водяного ястреба.
— Это свои, — сказал Темное Сердце.
В эту минуту показался на поляне Тахера, а неподалеку от него виднелись фигуры его двух спутников.
Тахера передал Темному Сердцу записку от графини, и, пять минут спустя, трое индейцев и оба охотника мчались во всю прыть по направлению к «Флориде».
ГЛАВА XI
Сиерра де-Пахарос начинается на границе Мексики, в окрестностях Сан-Лазаро в провинции Сонора. Она пересекает из конца в конец прежний штат Аризона, который в настоящее время принадлежит Соединенным Штатам, и спускается последними отрогами на берег Уиф-Хила.
Сиерра де-Пахарос почти не известна, ее редко даже отмечают на картах, а между тем она необыкновенно живописна и изобилует пещерами и гротами, до такой степени хорошо скрытыми, что об их существовании трудно догадаться.
Между Сан-Ксаверием и Тубаком находится великолепный водопад, который спадает широкой скатертью с вышины сорока пяти метров на серую скалу и потом с шумом устремляется в узкое ущелье. Сплошная масса воды, которая образует этот водопад, скрывает за собой вход в огромную пещеру, которая расходится в разных направлениях и имеет несколько выходов.
Был вечер. При закате солнца страшный ураган, известный в этих местностях под названием кордонасо 14, разразился над Сиеррой и потрясал вековые деревья, вырывая их с корнем. Оглушительные раскаты грома, неистовый вой и свист бури, молния, не перестававшая ослепительно сверкать и воспламенившая уже несколько деревьев — все это могло навести страх на самого храброго человека.
В пещере все было тихо и спокойно. В углу, отгороженном плетнем, человек десять спали на сухих листьях. Судя по их отталкивающей наружности, это должны были быть разбойники. В другом отделении, тоже отгороженном плетнем, стояли их лошади, разнузданные и расседланные. По стенам висело всякого рода оружие в большом количестве. Посреди грота был разведен костер, и человек пять спали около него, а немного подальше стоял стол, заставленный разными яствами, за которым два человека ели и пили, разговаривая вполголоса, но с большим воодушевлением.
Они сидели на великолепных дубовых резных креслах, обитых кордуанской вызолоченной кожей. Много подобных кресел и другой ценной мебели было расставлено в разных местах пещеры.
Разговаривавшие — были Майор и Фелиц Оианди. Последний был неузнаваем.
Этот Фелиц Оианди, которого мы знавали таким красавцем, ловким и сильным, мог теперь только внушать омерзение и отчасти даже жалость. Его правый глаз, исцарапанный, лишенный совершенно ресниц, слезился постоянно. Лицо было изборождено глубокими шрамами, как бы от когтей тигра, левая рука была отрезана выше локтя, и он слегка прихрамывал на левую ногу. Однако хитрость его осталась неизменной.
— Ты не можешь ехать нынешней ночью, — говорил ему Майор на языке басков, — буря усиливается и все дороги затоплены. Особенно таким, каким ты теперь стал, ты и не выберешься из Сиерры.
— Ну это не остановило бы меня, если бы я в самом деле захотел выехать, — ответил Фелиц. — Но я сам предпочитаю переночевать здесь.
— Если ты надеешься на меня, то ошибаешься; несмотря на все, что ты мне писал, я теперь тебе не могу помочь. Меня с некоторых пор преследует несчастье. Вот теперь я в третий раз должен набирать себе новую шайку, по милости этого проклятого охотника. Ты видишь сам, у меня всего осталось пятнадцать человек; что я с ними могу предпринять?
