Александр Барышников - Клад Соловья-Разбойника
— Пусть поможет тебе великий Нуми-Торум, — с надеждой сказал князь Отей.
Юмшан, не откладывая, встретился с новгородским воеводой. Узнав о случившемся, Светобор нахмурился. — Не слишком ли много стало охотников до вогульского серебра? — спросил он, недоверчиво глядя на Юмшана.
— А разве вогулы в этом виноваты? — спокойно отвечал княжич. — Мы много лет платили дань, и никогда никому не приходило в голову изменить сложившийся порядок, тем более нынче, когда отец мой так благодарен вам за мое освобождение. Но у нас действительно ничего нет, вы можете обойти всю вогульскую землю и, уверяю вас, рано или поздно убедитесь в правдивости моих слов. Поверь, Светобор, я благодарен новгородцам даже больше, чем мой отец, и очень хочу помочь. Послушай — булгары отправились в обратный путь два дня назад, На своих тяжелых, грузных лодках они не могли далеко уйти. К тому же отец сказал, что на веслах у них рабы, а рабы ленивы, их плохо кормят, они вымотались, когда шли сюда. Вы на своих легких ушкуях очень быстро догоните их. Под Гледеном я своими глазами видел, как умеют драться великие новгородские воины, особенно когда у них такой славный воевода.
Светобор молча, испытующе смотрел на вогульского княжича.
— Если ты возьмешь, меня с собой, — горячо продолжал Юмшан, — я сделаю для тебя все, что в моих силах. Мне хорошо знакомы здешние места, я знаю живущих здесь людей, в любом таежном уголке у нас с тобой будут преданные помощники. Если же не удастся настичь булгар — вернемся обратно, и тогда делай с нами все, что захочешь.
— Что скажете? — Светобор окинул взглядом бывших при разговоре новгородцев.
— По-моему, малец дело говорит, — высказался шустрый Якуня.
— То дело вилами на воде писано, — угрюмо отозвался мечник Кистень.
— Да-а, — раздумчиво протянул кормщик Тороп. — Вилы в бок или сена клок — как угадаешь?
— Гадай не гадай, — вмешался кормцик Кряж, — иного выхода все равно нет. Можно попробовать.
— Ага, — поддакнул Помело. — .Девка пробовала, дак парня родила.
— Тю, скоморох! — отмахнулся кормщик Торой.
— Я это к тому, — обратился Помело к Светобору, — что пока мы тут пробуем, булгары наше серебришко увозят все дальше и дальше.
— Сколько их? — спросил воевода у Юмшана.
— Отец говорил: сотви три, не считая рабов, — княжич неожиданно для себя прибавил число булгар и тут же понял почему — он вдруг испугался, что Светобор оставит часть своей дружины в крепости.
— Три сотни против наших двух, — задумчиво сказал Светобор, словно взвешивая на невидимых весах две противоборствующие силы.
— Сотня туда, сотня сюда, — Помело небрежно махнул рукой.
— Сдюжим! — браво уверил всех кормщик Кряж.
— Да будет так, и пусть братья Сварожичи, светлый Ярило и могучий Перун, помогут нам! — заключил воевода.
Юмшан пришел проститься с отцам. В глазах его была решимость.
— Я ухожу, — быстро заговорил он тихим голосом, почти шепотом. Постараюсь увести новгородцев как можно дальше от наших мест. А ты уводи наш народ за Большой Камень. Тихо! Жизни нам здесь не будет, надо уходить. А за меня не волнуйся — выкручусь, найду тебя. Оставь верных людей там, где Серебряная тропа через Камень переваливает. На том перевале пусть ждут меня. Не мешкай, отец, веди людей в Сибиир-землю, на Обь-реку, там будет хорошо. Все, прощай!
Предсказание колдуна
Глухие, неясные, неприятные предчувствия томили Выра в последнее время. Жизнь князя северных вотов шла обычным чередом, в положенное время свершались привычные события, все было как всегда, но порою какое-то странное ощущение овладевало его душой. Это было как сновидение наяву казалось, что он крадется по лесной тропе с луком наизготовку, и вот уже виден давно выслеживаемый зверь, и можно стрелять, но в это время сзади слышится шорох. Выр поворачивает голову и с ужасом видит чужую стрелу, пущенную ему прямо в спину, и человека, который ломится сквозь кусты в чащу леса, и человек этот хорошо знаком, но узнать его невозможно, потому что сновидение кончается, и Выр с колотящимся сердцем оказывается в привычном окружении повседневной жизни.
Врожденная скрытность не позволяла ему поделиться с окружающими своей душевной тутой, да и кто из них мог ему помочь? Сын Гырыны, немощный телом и ущербный духом, сам нуждался в помощи. Люльпу, всегда такая веселая и бойкая, в последнее время все чаще становилась задумчивой и отрешенной, временами странная, нездешняя улыбка блуждала по ее чистому прекрасному лицу, девушка подолгу эакрывалась в домашнем святилище или уходила на берег Серебряной реки. Выр понимал — дочь его стала взрослой и стоит на пороге любви.
По собственному опыту он знал, что почти всегда предвкушение счастья слаще и радостнее самого счастья. Так стоит ли омрачать неповторимую радость ожидания первой любви своими стариковскими бедами?
Имелся еще один человек, с которым можно было бы поделиться душевной смутой, и этим человеком был Уктын. Верховный жрец северных вотов знал жизнь, хорошо понимал людей, был умным, внимательным собеседником и всегда охотно помогал Выру. Но после случая на шийлыкских скачках князь не совсем доверял ему. Выра озадачила затея Уктына выдать Люльпу замуж за юзбаши Серкача, хотя поначалу он не:
придал всей этой истории большого значения. Но когда верховный жрец торжественно объявил о том, что наместник великого хана отрекся от своей веры и преклонил колени перед вотскими богами, в душу князя вселилась тревога. Он гнал тревогу прочь и успокаивал себя тем, что именно он, Выр, является хозяином страны вотов, и судьба Люльпу зависит от его решения, а его решение зависит от ее желания. Он готов был выполнить ее желание, каким бы оно ни было, и с нетерпеливым интересом ждал, когда же выяснится имя ее избранника.
Уктын, настаивая на осуществлении своей затеи, может быть, действительно радеет об интересах и выгодах страны вотов, но Выр твердо решил, что последнее слово должно остаться за его дочерью.
А чужая стрела все чаще и чаще летела в его спину. Иногда казалось, что он не успеет вырваться из. объятий ужасного сновидения, острое жало войдет меж его лопаток, и он навсегда останется на призрачной лесной тропе. В одно из таких невыносимо тягостных мгновений князь вспомнил о туно старом колдуне, который жил на Куалын-горе. Его избушка стояла на склоне Малого оврага, поодаль от Бадзым-Куалы и жилищ ее служителей. Вечером того же дня князь навестил бесноватого старика. Напротив низенькой двери росла старая толстая сосна, ее раскидистые узловатые ветви почти полностью закрыли пристанище туно.
