Артур Дойл - Дядя Бернак
Я вспыхнул от стыда и видел, что Император понял мои ощущения.
— Да, да! У него не очень симпатичное ремесло, но уверяю вас, что он один из наиболее полезных мне людей. Кстати, он завладел теми имениями, которые должны были принадлежать вам?
— Да, Ваше Величество!
Император подозрительно взглянул на меня.
— Надеюсь, что вы вступили ко мне на службу, не рассчитывая на возвращение этих имений вам?
— Нет, Ваше Величество! Мое стремление — пробить себе дорогу без посторонней помощи!
— Гордые замыслы,— сказал император,— создать себе свой путь, не желая следовать пути предков. Я не могу восстановить ваших прав, мсье де Лаваль, потому что в настоящее время все дела приняли новый оборот, и если бы я занялся восстановлением нарушенных прав владений, то подобные дела тянулись бы без конца и поколебали бы доверие народа к правителю. Я уже не могу более преследовать людей, завладевших землей, не принадлежавшей мне. За долговременную службу, как, например, службу вашего дяди, я даровал им эти земли. Но чего может хотеть от меня эта девушка? Попроси ее войти, Констан!
Через минуту моя кузина вошла в комнату. Ее лицо было бледно и грустно, но глаза Сибиллы светились сознанием собственного достоинства, и держалась она как принцесса.
— Что вам угодно, мадемуазель? Зачем вы прибыли сюда? — спросил Император тем особенным тоном, которым он обыкновенно говорил с женщинами, имевшими честь ему понравиться.
Сибилла оглянулась по сторонам, и когда на мгновение наши глаза встретились, я видел, что мое присутствие придало ей мужества. Она смело взглянула на Императора.
— Я пришла просить милости, Ваше Величество!
— Вы всегда можете рассчитывать на меня за услуги вашего отца, мадемуазель! Что вам угодно?
— Я пришла просить не во имя заслуг моего отца; я прошу за себя. Я умоляю вас пощадить Люсьена Лесажа, обвиненного в заговоре против императорской власти и арестованного третьего дня. Ваше Величество! Он скорее поэт, ученый, мечтатель, склонный жить вдали от света, но не заговорщик; он был лишь орудием в руках дурных людей.
— Хорош мечтатель! — с гневом воскликнул Наполеон. — Да эти мечтатели самые опасные люди! — Он посмотрел в записную книгу. — Мне кажется, я мало ошибусь, если скажу, что он имеет счастье быть вашим возлюбленным?
Сибилла вспыхнула и опустила глаза под острым, насмешливым взглядом имератора.
— Я имею здесь все показания. Не много хорошего заслужил он. Я могу только одно сказать: из всего слышанного о нем заключаю, что он недостоин вашей любви!
— Я умоляю пощадить его!
— Это невозможно, мадемуазель! Против меня составлялись заговоры с двух сторон — приверженцами Бурбонов и якобинцами. Я слишком долго терпел от них, и мое терпение лишь ободрило этих господ. Я долго не трогал Кадудаля и герцога Ангиенского. Надо дать такой же урок и якобинцам!
Я удивлялся и до сих пор удивляюсь страсти к этому низкому трусу, охватившей мою кузину, хотя давно уже установлено, что для любви не существует законов.
Услышав этот решительный ответ Императора, Сибилла уже не могла долее владеть собою; ее лицо стало белее прежнего, и она залилась горькими слезами, одна за другою катившимися по ее исхудалым щекам, словно капли росы на лепестках лилии.
— Ради Бога, ради любви вашей матери, не губите его! — вскричала она, падая на колени к ногам Императора. — Я поручусь, что он откажется от политики и не будет вредить империи!
Наполеон резким движением отшатнулся он нее и, повернувшись на каблуках, стал ходить взад и вперед по комнате.
— Я не могу сделать этого! Я никогда не изменяю своих решений. В государственных делах ничего нельзя решать в зависимости от чьего-либо и особенно женского вмешательства. Якобинцы, кроме того, крайне опасны, и им необходим пример достойного наказания, в противном случае завтра же создастся новый заговор на мою жизнь!
В неподвижном лице, в тоне его голоса можно было видеть, что дальнейшие просьбы бесполезны, тем не менее моя кузина с упорством женщины, защищавшей своего возлюбленного, продолжала:
— Но он совершенно безвреден и безопасен, Ваше Величество!
— Его смерть послужит уроком другим!
— Пощадите Лесажа, и я отвечаю за него!
— Это невозможно!
Констан и я подняли ее с полу.
— Вы правы, мсье де Лаваль,— сказал Император,— бесполезно продолжать разговор, который ни к чему не приведет. Проводите вашу кузину отсюда!
Но Сибилла снова обратилась к нему, и мне казалось, надежда еще не покинула ее.
— Ваше Величество! — почти крикнула она,— вы сказали, что необходим пример. Но вы забыли о Туссаке!
— О, если бы я имел Туссака в моем распоряжении!
— Да, вот это опасный человек! Вместе с моим отцом они довели Люсьена до погибели. Если нужен урок, то уж лучше давать его на виновном, чем на невинном.
— Они оба виновны! Да и самое главное, что только один из них находится в наших руках!
— Но если я найду другого?
Наполеон на минуту задумался.
— Если вы найдете его,— сказал он,— Лесаж будет прощен!
— Для этого мне нужно время!
— Сколько же дней отсрочки вы просите?
— По крйней мере, неделю.
— Хорошо, я согласен дать вам неделю срока. Если Туссак будет найден в это время, Лесаж будет помилован! Если же нет, на восьмой день он умрет на эшафоте. Однако, довольно. Мсье де Лаваль, проводите вашу кузину, у меня есть более важные дела, которыми я должен заняться. Я буду ждать вас в Пон-де-Брик, чтобы представить вас императрице.
13. МЕЧТАТЕЛЬ
Провожая мою кузину от Императора, я был очень удивлен, встретив в дверях того же молодого гусара, который доставил меня в лагерь.
— Удачно, мадемуазель? — порывисто спросил он, приближаясь к нам.
Сибилла утвердительно кивнула головой.
— Слава Богу! Я боялся уже за вас, потому что Император непреклонный человек! Вы были очень смелы, рискнув обратиться к нему. Я скорее готов атаковать на истощенной лошади целый батальон солдат, построившихся в каре, чем просить его о чем-нибудь. Но я мучился за вас, уверенный, что ваша попытка не увенчается успехом!
Его по-детски наивные голубые глаза затуманились слезами, а всегда лихо закрученные усы были в таком беспорядке, что я бы расхохотался, если бы дело было менее важно.
— Лейтенант Жерар случайно встретил меня и проводил через лагерь,— сказала моя кузина. — Он настолько добр, что принял во мне участие.
— Так же, как и я, Сибилла,— вскричал я. — Вы были похожи на ангела милосердия и любви; да, счастлив тот, кто завладел вашим сердцем. Только бы он был достоин вас!
