Луи Буссенар - Капитан Ртуть
– Уму непостижимо! И ты не выяснил, в чем дело?
– Не забывай, в каком состоянии я находился. И потом, я так спешил снова увидеть всех вас! Как только Сиори вернется, хорошенько расспрошу его. У меня предчувствие, что я узнаю очень нужные вещи. Позже расскажу тебе все. Я был бы счастливейшим из смертных, если б мог открыть тайну, тяготеющую над нашей семьей после смерти отца.
– Думаю, индеец скоро появится. А теперь, капитан, каков план действий?
Пока Ртуть собирался с мыслями, Бедняк вкратце рассказал обо всем, что произошло в его отсутствие.
– Я даже не знаю, какая задача стояла перед нами. Ты исчез, а нам было приказано собраться у реки Рио-Зарзеис, проклятое место, стоившее жизни бедному Чепраку…
– Что ты говоришь? Чепрак погиб?
– Его убил один из матадоров.
– Нам будет очень не хватать этого смелого и преданного бойца. Сколько нас здесь?
– Девять, считая тебя.
– Маловато.
– Еще индеец Сиори.
– На него пока нельзя рассчитывать. Ты не хуже меня знаешь индейцев. Они очень переменчивы, доверять им нельзя, даже самым добрым… Итак, девять, все удальцы, я в том числе, но не стоит дожидаться нападения: отряд Переса насчитывает не менее ста человек, у Карбахаля – по крайней мере, пятьсот. Что будем делать, если попадем в окружение?
– Примем огонь на себя…
– Отличный ответ! Прямо как у Корнеля![122] Дю Валлон не за этим дал мне свободу действий. Нужно очистить страну от матадоров и ликвидировать донью Альферес. Я и взял так мало солдат на Рио-Зарзеис, чтобы сделать разведку. События нарушили мои планы. Ты, конечно, правильно сделал, что отправился меня разыскивать. Теперь мы вместе, и следует проявить благоразумие. Мы обнаружили прибежище проклятых матадоров. В случае надобности можно использовать эту крепость. Но в данный момент я считаю, что нам не следует здесь оставаться: нужно отступать.
– И это ты, Ртуть, говоришь об отступлении?
– Да, малыш. Когда защищаешь честь французского знамени, то не имеешь права его компрометировать по глупости и тщеславию. Нужно как можно быстрее покинуть эту ферму. Здесь матадоры перебьют нас, словно кроликов. Вернемся в Тампико, соберем всех волонтеров… Клянусь тебе, мы пойдем в атаку даже против пятисот матадоров. Лучшее средство защиты – нападение. Ты понял?
– Да-да, прости за глупые слова, которые сорвались с языка… Хочу сказать тебе, что я уже подумал оповестить товарищей. Прошли сутки с тех пор, как Булочка – ты знаешь его ловкость и выносливость – отправился в Тампико.
– Ты правильно поступил. Но позволь заметить – нас в таком случае всего восемь?
– Точно, я сразу не сообразил.
– Восемь удальцов не смогут сражаться против целой армии. Нужно что-нибудь придумать. Как только спадет жара, отправляемся в путь. Пойду осмотрю ферму. В случае осады следует знать все уголки. Когда появится Сиори, скажи ему, что я хочу с ним поговорить.
– Будет сделано, капитан, – четко ответил Бедняк, как солдат командиру.
Ртуть принялся обследовать ферму. На первом этаже находился оружейный зал – арсенал, а также большие помещения – казармы матадоров, настоящий свинарник, достойный этих вояк без дисциплины и достоинства. Французский капитан, привыкший к другим нравам в армии, с отвращением поспешил покинуть казармы и быстро поднялся по лестнице на второй этаж.
Там располагались офицерские покои, также неприбранные, со следами прерванной оргии[123]. Одна только изолированная комната была тщательно ухожена. Стены побелены, на полу – звериные шкуры вместо кровати, на стене – мексиканский орел. Несомненно, здесь жил Бартоломео Перес. Вся обстановка состояла из стола и нескольких стульев. Комната походила больше на монастырскую келью[124], чем на жилище воина.
Капитан поднялся на третий этаж, увенчанный террасой, открыл дверь – и остановился. С первого взгляда было ясно, что здесь жила женщина. Ртуть вспомнил комнату, в которой застал когда-то дочь своего недруга. Та же роскошь и тот же тонкий, пронизывающий, удивительный аромат, витающий в воздухе и пропитавший декоративные ткани. Этот запах пьянил, кружил голову, от него не было спасения, тем более что комната была закрыта наглухо. Ртуть поспешил открыть окно, свежий воздух ворвался в помещение…
– Странная женская прихоть! – пробормотал юноша. – Действует как опиум.
Осмотрев обстановку внимательнее, Ртуть обнаружил, что запах исходил от лампы, стоящей на столе под матовым колпаком, которая служила одновременно и лампой и кадильницей[125].
Здесь же лежала небольшая записная книжка. Юноша перелистал ее и очень удивился: страницы были испещрены неровными линиями, как будто рука, начертавшая их, не могла выразить мысль. Пристально вглядевшись в иероглифы[126], Ртуть вдруг отчетливо разобрал слово: «Пощадите!» Затем это слово повторялось несколько раз, пока не превратилось в бесформенную полосу.
– Мне доводилось видеть почерк сумасшедших – очень похоже. Но здесь при ближайшем рассмотрении угадывается борьба угнетенного сознания.
Капитан был заинтригован. Он заметил, что несколько ящиков стола остались приоткрытыми, словно их бросили при поспешном бегстве. Необъяснимое предчувствие овладело юношей, он заглянул в один из ящичков и обнаружил там гору лент, кружев, перчаток – обычных девичьих мелочей. Но вдруг среди безделушек его пальцы нащупали что-то маленькое и твердое. Вещица выскальзывала из рук. Ртуть схватил ее, вытащил на свет… и остолбенел.
Это был аметист величиной с орех, фиолетовый, прозрачный, с отверстием для цепочки. На одной из граней красовалась камея[127], представляющая древних богов Толтеков, первых обитателей Мексики.
Ртуть побледнел и никак не мог справиться с волнением – он где-то видел подобные камни, они составляли ожерелье. Кто же носил его?
– Нет, нет, – прошептал юноша. – Воображение обманчиво. Однако мои глаза не могут ошибиться – этот фиолетовый цвет… Изображение я тоже хорошо помню. В детстве я играл такими камнями, перебирал их в руках. Боже! Это же камень из ожерелья моей матушки!
Ртуть был взволнован до слез. Он снова обыскал ящик, но больше ничего не нашел, подошел к окну и рассмотрел камень. Сомнений не оставалось! Но скажите на милость, каким образом аметист оказался у Долоры, доньи Альферес, дочери Бартоломео Переса, непримиримого врага французов?
В этот миг снаружи раздались крики:
– К оружию! – пронзительно запел горн Питуха.
Капитан положил драгоценную находку в карман и бросился на лестницу. Навстречу бежал Бедняк с криком:
