Виталий Гладкий - Вечный хранитель
Дедок держал в руках красный флажок и задумчиво посасывал потухшую трубку. При этом его не по-стариковски живые, блестящие глазки под седыми кустистыми бровями не выпускали из виду вышедших из электрички пассажиров.
Их было немного — от силы десяток. Возвращение в родные места (а все они явно принадлежали к аборигенам) почему-то не вызвало у пассажиров электрички радостной эйфории. Они были мрачными и малоразговорчивыми — ну, точно сектанты, у которых разрушили молельный дом. Как-то незаметно толпа рассосалась, и Глеб с Жуком остались торчать посреди перрона, словно два гвоздя в скамейке.
Дедок делал вид, что его совсем не интересуют незнакомые парни с туго набитыми рюкзаками. И только когда Глеб подошел и спросил: «Скажите, пожалуйста, как нам добраться до деревни Жмань?», он вынул трубку изо рта, приветливо улыбнулся и ответил:
— А иди, хлопчик, по любой дороге. Их всего три.
— В какую сторону идти?
— Так ить неважно. Жмань может открыться перед вами в любой стороне.
— Извините, не понял…
— А чевой тут понимать? Коли вы добрые люди, то в Жмань дойдете быстро, ну а ежели у вас камень за пазухой, то не попадете туда и до нового пришествия.
— Дед, ты чё тут базлаешь?! — взвился Жук, изрядно уставший за дорогу; ему показалось, что дедок несет полную ахинею; собственно говоря, почти так оно и было. — Нам твое трешь-мнешь до лампады! Тебя спрашивают человеческим языком, вежливо, между прочим, а ты «…не попадете туда и до нового пришествия». Отвечай за базар и не крути дышлом!
Но Глеб сразу вспомнил рассказ отца, что представители советской власти долго не могли найти дорогу в Жмань, поэтому строго сказал Жуку:
— Помолчи, Антон! — и повернулся к дедку, который невозмутимо, будто и не услышал дерзких слов Жука, сунул трубку в рот и окутался дымом, как старинный паровоз. — Мы в Жмань по делу, отец. Я родственник Глафиры Миновны. Знаешь такую? Похоже, знаешь… Так вот, она заболела и позвала меня… — Это уже Глеб приврал; правда, совсем немного — да, звала, только не его, а отца, Николая Даниловича.
Разразись в этот момент гроза, да еще и с Ильей Громовержцем, который на своей колеснице мчится по небу во главе грозового фронта, то и тогда, наверное, дедок испугался бы значительно меньше. Изо рта у него вывалилась трубка, а руки не смогли удержать красный флажок. Глеб даже испугался, что он рухнет на перрон, да старые негнущиеся ноги удержали станционного смотрителя, вросли в щербатый асфальт намертво.
— Чего-й это с ним?! — удивился Жук.
— Проникся чувством момента, — отделался шуткой Глеб. — До него наконец дошли твои речи.
— Во, блин…
— Вам помочь? — вежливо поинтересовался Глеб у дедка.
— Н-не… н-не надо… — послышалось в ответ не очень внятно.
Сильно изменившееся лицо дедка начало постепенно приобретать свой обычный вид, а глаза с круглых, как у совы, превратились в прежние щелки, прячущиеся в морщинах.
— Так как нам добраться до Жмани, чтобы не заплутать? — выждав, пока он успокоится окончательно, еще раз спросил Глеб. — По какой дороге идти и в каком направлении?
— Идти вам нужно, сынки, не по дороге… а по вон той тропинке, что вдоль бережка речки. Так и дойдете. Дороги в Жмань отродясь не было. А пути — есть. Тропка — самый короткий.
— Понятно. Спасибо, отец. До свидания. Пойдем, Антон…
— Прощевайте, — ответил им уже в спину дедок. — Уж не взыщите, что я вас сразу не признал…
— А кого он должен был признать? — спросил Жук, когда они по склону спускались к берегу речки.
— Нас. Мы вон какие бравые орлы. За версту видно. Да вот беда — дедок, похоже, подслеповат.
— Что-то ты темнишь… И вообще — места здесь какие-то дикие, несмотря на близость цивилизации. У меня почему-то волосы дыбарем встают. Это хреновый знак.
— «А вдоль дороги мертвые с косами стоять. И тишина-а…» Окстись, парниша. Мы еще к работе не приступили, а тебе уже чертовщина начала мерещиться. Ты ж не девица красная, а полевик. Мало ли нам приходилось заползать в такие норы, где цивилизацией и не пахло. Или ты находил свои раритеты на городской свалке?
— Ну ты скажешь… Да, всякое бывало. Вот помню однажды…
Договорить Жук не успел. Он с такой силой захлопнул рот, что щелкнул зубами. И было отчего.
Впереди раздался топот копыт, и к речке, словно на крыльях, подлетел белый конь-красавец — с длинным хвостом, густой гривой и огненно-фиолетовыми глазищами. Но не его появление так сильно поразило Жука. Конь не был оседлан, а на его спине сидела обнаженная девушка с распущенными волосами цвета воронова крыла. Ее смуглое упругое тело на светлом фоне лошадиной шкуры смотрелось весьма эффектно.
Не останавливаясь, конь с шумом бросился в речку, подняв тучу брызг. Девушка так и осталась сидеть на его спине. Она была миниатюрной и ее малый вес не мешал коню плыть. Спустя три или четыре минуты конь пересек неширокую речку, изрядно обмелевшую за лето, и исчез в зарослях. Все это время Глеб и Антон тупо пялились на невиданное зрелище, будучи не в состоянии сказать хоть слово.
— У-ух! — наконец прорвало Жука. — Чтоб мне сдохнуть! «Там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит…» Вот это эротика! Как она сложена! Ты заметил? Фигурка, словно резцом выточена. А грудь, грудь какая! Венера, право слово.
— Венера Жманьская, нерукотворная… — немного скованно улыбнулся Глеб. — Такое впечатление, что эта голая девица — всего лишь цветочки.
— Ты о чем?
— Все о том же. Меня предупреждали, что места тут непростые. Чертовщинкой попахивают. Но я не верил. Теперь вижу, что был неправ. В общем, Антон, у тебя есть шанс повернуть оглобли. Пока не поздно.
— А ты?
— От своей цели я никогда не отступаю. Пусть хоть камни с неба падают.
— Вот что интересно, я такой же придурок. Если я сейчас вернусь, то перестану себя уважать. А это уже серьезно.
— Да уж… Человек просто обязан относиться к себе с уважением. Иначе грош ему цена в базарный день. Значит, остаешься?
— Хочешь от меня избавиться, чтобы заняться этой красоткой без соперников? Не выйдет! Я уже ее люблю. Представляю, сколько в ней нерастраченной страсти… Эх!
— Но-но, не трогай своими грязными лапищами святое. Может, она является чем-то вроде талисмана здешних мест. Нимфа или Лада. Или просто русалка. А чем заканчивается страсть к русалкам, сам знаешь, не маленький. Так что поберегись.
— Поберегусь… — буркнул Жук. — Конечно, поберегусь. И почему я, дурень, в аптеку на вокзале не заскочил?! Кто ж знал, что тут такие козырные девахи разгуливают.
— Кто о чем… Я о возвышенном, а ты полез в сплошную прозу. Не смущай меня своими сальными мыслишками.
