Артур Дойл - Сэр Найджел Лоринг
– Клянусь распятием! – воскликнул король, деликатно держа куриную косточку изящными пальцами левой руки. – Спектакль слишком хорош для деревенской сцены. Ты должен поехать со мной в Уиндзор, Найджел, только захвати доспехи, в которых ты прятался. В Уиндзоре ты будешь сражаться, глядя из-под набрюшника, тогда победит тебя только тот, кто перерубит доспехи по талии. Ни разу не видел такого маленького орешка в столь огромной скорлупе.
Принц с улыбкой обернулся к Найджелу и по его вспыхнувшему, растерянному лицу понял, что тот тяжело переживает свою бедность.
– Нет, – сказал он ласково, – такой мастер достоин лучшего инструмента.
– И позаботиться об этом должен его хозяин, – добавил король. – Что ж, Найджел, придворный оружейник сделает все, что нужно, чтобы, когда с тебя опять собьют шлем, в нем была бы и твоя голова.
Найджел покраснел до корней льняных волос и пробормотал слова благодарности.
Однако на уме у Джона Чандоса было иное. Насмешливо подмигнув своим единственным глазом, он обратился к королю:
– Право, сударь, ваша щедрость излишня. Ведь есть старинное правило: если два рыцаря выйдут на копейный бой и один из них по неловкости ли, случайно ли уклонится от удара, все его снаряжение переходит в собственность победителя. А посему, сэр Хьюберт де Бег, я полагаю, что ваша прекрасная миланская кольчуга и шлем бордоской стали, в которых вы приехали в Тилфорд, должны остаться у нашего молодого хозяина на память о вашем пребывании в этом доме.
Предложение было встречено одобрительным хором голосов и веселым смехом. Не смеялся только сам сэр Хьюберт. Он вспыхнул от досады и вперил недобрый взгляд в насмешливо улыбающегося Чандоса.
– Я уже говорил, что не играю в глупые игры и не знаю их правил, – произнес он, – но вам, Джон, отлично известно, что, если бы вы пожелали сразиться на боевых копьях или мечами, когда на поле выезжают двое, а уезжает с него только один, вам не пришлось бы далеко ходить за противником.
– Ну, неужели вы решились бы выехать на поле? Вам было бы лучше выйти пешком, Хьюберт, – ответил Чандос. – Я-то знаю, что, если вы будете на ногах, мне не видать вашей спины, как все мы недавно ее видели. Говорите что угодно, а только сегодня конь вас подвел, и я настаиваю, чтобы ваше снаряжение перешло к Найджелу Лорингу.
– У вас слишком длинный язык, Джон. Мне надоела ваша бесконечная болтовня, – ответил сэр Хьюберт, – топорща светлые усы. – Вам нужны мои доспехи – выходите и попробуйте их взять. Если ночь будет лунная, можете попробовать хоть сегодня же вечером, когда встанем из-за стола.
– Нет, господа, – воскликнул король, с улыбкой обращаясь к обоим, – оставьте ссоры! Наполните кубки гасконским, вы, Джон, и вы, Хьюберт. А теперь, пожалуйста, выпейте друг за друга, как верные добрые товарищи, которые сражаются только за короля. Вы оба нужны нам: за морем еще много дела для храбрецов. Ну а доспехи – что ж, в том, что касается турнирного боя, Джон Чандос прав; однако мы полагаем, что этот закон едва ли здесь применим, потому что это был не турнир, а случайная придорожная схватка, просто благородные рыцари испытали свое оружие. С другой стороны, если говорить о вашем оруженосце, Мэнни, то все было по правилам, и он, без всякого сомнения, проиграл свои доспехи.
– Это очень печально, государь, – сказал Уолтер Мэнни, – человек он бедный и с большим трудом приготовил себе снаряжение для похода. И все же придется сделать, как вы говорите, ваше величество. Если вы придете ко мне утром, сквайр Лоринг, вам передадут доспехи Джона Уиддикема.
– Тогда, с соизволения короля, я верну их ему обратно, – запинаясь от волнения, произнес Найджел. – Уж лучше мне никогда не бывать на войне, чем отбирать у храброго воина его единственные латы.
– Твоими устами говорит дух твоего отца! – воскликнул король. – Клянусь распятием, Найджел, ты мне нравишься. Дело это решу я сам. Однако странно, что из Уиндзора еще не приехал сэр Эмери Ломбардец.
С самого прибытия в Тилфорд король то и дело нетерпеливо справлялся, не приехал ли еще сэр Эмери и нет ли от него вестей, так что придворные стали с любопытством переглядываться. Все знали, что Эмери, известный своей продажностью итальянец, недавно был назначен губернатором Кале, и его столь внезапный и поспешный приезд мог означать только одно – возобновление войны с Францией, о чем страстно мечтал каждый воин. Уже дважды, когда снаружи доносились звуки, похожие на конский топот, король переставал есть и с непригубленным кубком в руке прислушивался, повернув голову к двери. На третий раз он не ошибся. Сначала раздался громкий топот копыт, звяканье сбруи, потом из темноты послышались хриплые голоса: на них отозвались лучники, стоявшие на страже у дверей.
– Прибыл какой-то путник, государь, – доложил Найджел. – Что изволите приказать?
– Это может быть только Эмери, – ответил король, – я только ему велел следовать за мной в Тилфорд. Пожалуйста, распорядись, чтобы его впустили, и со всей почтительностью пригласи к столу.
Найджел схватил факел и распахнул дверь. За ней стояло полдюжины всадников; один уже спешился. Это был коренастый смуглый человек с крысиным лицом и беспокойно бегающими карими глазами. Не переступая порога, он тотчас устремил жадный взгляд в глубь залы, ярко освещенной красноватым светом факелов.
– Я сэр Эмери из Павии, – прошептал он. – Ради Бога, скажите, король здесь?
– Он за столом, благородный сэр, и приглашает вас войти.
– Одну минуту, молодой человек, одну минуту. Скажите мне на ухо, вы не знаете, зачем король посылал за мною?
Он искоса взглянул на Найджела, и в его хитрых темных глазах промелькнул испуг.
– Не знаю.
– Я хотел бы... Я должен удостовериться прежде, чем предстану перед ним...
– Вам нужно всего лишь войти в дверь, благородный сэр, и вы все узнаете из уст самого короля.
Сэр Эмери собрался с духом, как человек, который готовится прыгнуть в ледяную воду, и быстрым шагом вышел из тьмы в светлую залу. Король встал, на его прекрасном удлиненном лице заиграла улыбка, и он протянул гостю руку. Однако итальянцу почудилось, что улыбались у короля только губы, но не глаза.
– Добро пожаловать! – воскликнул Эдуард. – Добро пожаловать, наш достойный и преданный сенешаль Кале. Прошу вас, садитесь вот тут, прямо напротив меня. Я просил вас приехать, чтобы услышать от вас вести из-за моря.
Благодарю вас – вы взяли на себя заботы о том, что мне столь же дорого, как жена или сын. Приготовьте там место сэру Эмери и подайте еды и питья, ведь он сегодня столько проехал, чтобы услужить своему королю.
Во все время пиршества, которое с таким искусством устроила леди Эрментруда, Эдуард весело разговаривал то с итальянцем, то с баронами. Наконец были унесены последние блюда, а круглые, пропитанные мясным соком и жиром куски грубого хлеба, служившие тарелками, брошены собакам. По кругу пошли фляги с вином. В залу с арфой в руках робко протиснулся старик менестрель Уэдеркот. Он надеялся, что ему, может быть, позволят сыграть или спеть что-нибудь его королевскому величеству. Но у Эдуарда на уме были развлечения иного рода.
